Быть мужчиной - страница 3
* * *
И она вынуждена была держаться за Реми, выбираясь наружу. И прямо-таки повисла на нём, цепляясь руками и ногами, пока он ловко и почти бесшумно спускался вниз, на крышу дровяного сарая под её окном.
Было очень темно, хоть глаз выколи, и стояла влажная липкая жара, обычная для Луизианы в пору ранней осени. Поставив Гэйлу наземь, Реми не выпустил её ладони, и так, держась за руки, они осторожно пробрались к конюшне.
Гэйла затаилась за углом, в кустах жасмина, пахнущего дурманяще и сладко. Сердце её колотилось то часто-часто, то вовсе замирало.
А Реми всё болтал о чём-то с конюхом Луи, будто забыл, что она торчит в этих треклятых кустах и трясётся от страха и волнения. Наконец, церемонно распрощавшись с Луи, он неторопливо повёл по двору свою гнедую лошадь, ласково теребя её за гриву:
- Что, соскучилась, Ласточка?
Да он вообще рта не закрывал, этот... балабол!
Гэйла еле дождалась, когда он, вскочив наконец на спину своей Ласточке, подъедет к кустам, за которыми она пряталась, и тут же зашипела, едва он поднял её с земли и боком усадил на седло перед собой:
- Я тут жду, жду, а ты всё болтаешь! То с этим старикашкой, то с этой клячей!
- Ах, ласточка, и ты соскучилась? - прыснул Реми, ловя её гневно вскинувшиеся кулаки в свою крепкую ладонь. И добавил уже серьёзно. - Всё, малютка. Всё закончилось.
Гэйла попыталась отстраниться от него, цепляясь за гриву лошади. Но он осторожно привлёк её к груди, и наконец она сдалась, опустив растрёпанную голову на его широкое плечо. Так действительно было удобней.
Каменистая дорога летела под копыта лошади, ветер ерошил волосы, в болотах дружный хор лягушек выводил свои рулады. Но Гэйла уже ничего не слышала. Она крепко спала в кольце чужих рук, чувствуя себя в безопасности, чего не было уже давным-давно.
Когда она приоткрыла глаза, небо над болотами начинало розоветь. Окружающих мест она не узнавала, а это значило, что, слава Всевышнему, резвая Ласточка унесла их далеко от Сен-Габриэля.
Реми осадил лошадь, и Гэйла сползла наземь, не дожидаясь, когда он спешится и снимает её с седла.
Он тоже спрыгнул вниз и, потерев ладонью глаза, весело уставился на Гэйлу:
- Выспалась?
Она не удостоила его ответом. Присела на краешек проворно расстеленного им на траве плаща и зябко поёжилась.
- Продрогла? - не унимался Реми, - Потерпи, сейчас костёр разожгу.
Он что, взялся опекать её, будто наседка - цыплёнка, как он её недавно назвал?!
Гэйла вскинула голову и отрезала:
- Мне не холодно!
- Ну и хорошо. А вот мне холодно, - покладисто заметил Реми и принялся обустраивать кострище, снося к песчаной прогалине хворост.
Немного посидев, Гэйла поднялась и тоже начала подтаскивать к костру сухие сучки, кору и мох.
Реми встал перед нею, легко выдернув у неё из рук эти сучья, как недавно выдернул свечку.
- Я сам. Лучше скажи мне, малютка, почему ты осталась одна, совсем без защиты? - тихо спросил он, нахмурившись.
Гэйла криво усмехнулась, отбрасывая волосы со лба. Что ж, она скажет.
- Потому что Всемилостивый Господь наслал на Сен-Габриэль чёрную болезнь, и мои родители её не пережили. А потом оказалось, что мой отец весьма задолжал старику Гастону, когда был жив. Гастон показал какие-то бумаги... векселя. И забрал меня к себе - отрабатывать долг отца... сделал рабыней! Так распорядился судья Лесли. Судья хотел, чтобы я согревала ему постель, но я... - Она прикусила нижнюю губу, впиваясь взглядом в окаменевшее лицо Реми. - Я отказалась. И пошла к Гастону. Сперва судомойкой... но потом он решил, что меня можно пользовать с большей выгодой и отправил прислуживать гостям. - Она вцепилась в ворот платья обеими руками, будто намереваясь сорвать его с себя. - Ты сказал, что я красива? Я ненавижу эту красоту, ты понял?!
Реми, не раздумывая, вскинул руку и бережно разнял судорожно сведённые пальцы Гэйлы, прежде чем она отпрянула в сторону:
- Я понял. Понял, что Господь и люди были жестоки к тебе. Но не надо, слышишь, не надо себя ненавидеть! Ты же можешь начать всё сначала, забыть это, как будто ничего и не было, и всё!