Цари мира - страница 11
Взяв служебник — настоящий Римский миссал — из рук мальчугана, тот, которого Лемми охарактеризовал каноником, положил его с левой стороны от освященного камня, находящегося среди престола, действительно, освященного и помазанного святым мирром для какой-нибудь церкви и затем «экспроприированного» демонистами. По правую была поставлена церковная чаша, тоже предмет святотатства и разбоя. В эту чашу жрец сатаны — бывший служитель Бога — налил вина и воды из флаконов и приготовил два опреснока, которые положил посреди на камень. Затем, осенив себя крестным знамением левой рукой справа налево и снизу вверх, он внятно, по-служебному, прочел тайные литургические молитвы вплоть до освящения. Здесь он запнулся.
— Продолжайте! — крикнул Лемми.
Тот молчал.
— Дальше, дальше! — кричали демонисты и бросились к нему с угрозами.
— Я не в силах, — заплетающимся языком промолвил несчастный.
— Если ты не кончишь, ты погиб, — прошипел Лемми, схватив его за кисть руки. — Повторяй за мной…
И он произнес, а за ним тот повторил сакраментальную фразу.
— Теперь подними эти вещи.
Тот машинально поднял сперва хлеб, затем сосуд. Один из мальчиков вскарабкался на алтарь и сбросил распятие наземь. На месте, где оно стояло, очутился идол — Бафомет с козлиной головой. Жрец наступил на кроткое изображение своего Искупителя и, держа чашу в руке, протянул ее по направлению к идолу, у которого — так показалось присутствующим — заблестели и задвигались глаза…
Отвратительная, кощунственная пародия на мессу была кончена. И как могли пожилые, культурные люди, считающие себя выше религиозных предрассудков, в ней участвовать!..
Только ненависть, глухая и безотчетная, могла до такой степени затемнить их разум!
Вынув шпаги, они поочередно наносили удары и уколы брошенной на пол облатке, пока она не рассыпалась. Тогда ее собрали в чашу с вином и вылили содержимое в трубу для отбросов. Другой же опреснок был разделен на части и дан детям с наставлением совершить неслыханное кощунство: проглотить его между двумя ругательствами.
Жрец куда-то исчез, а молодые люди были приглашены вместе с присутствующими на банкет, в котором приняли участие и женщины.
Бедные дети! С какой краской стыда они должны были потом вспоминать эту первую в их жизни оргию!
Банкет был приготовлен в соседней зале, освещенной электричеством.
Обстановка напоминала столовую комнату феодальных замков. Громадный очаг с весело пылающим огнем, стены, обитые дубом, уставленные севрским фарфором и увешанные охотничьими доспехами. Окна завешаны тяжелыми портьерами. Слуги во фраках и белых перчатках чинно разносили кушанья и подливали вина. Дамы были в бальных платьях, в изысканных прическах и с большим количеством драгоценностей.
С виду было в высшей степени прилично. Но только с виду. Как только все заняли места, начался веселый, оживленный разговор на самые кощунственные темы. Передавали содержание последнего выпуска «Веселой Библии» — о Содоме и Гоморре, причем вдавались в такие подробности, что молодые люди краснели до ушей и не осмеливались поднять глаз с тарелки.
Затем разговор коснулся черных обеден. Лемми рассказал, что по ритуалу черная месса должна сопровождаться всевозможными безнравственными актами, между прочим, теми, о которых только что говорили; что в чашу прибавляется всякая человеческая нечистота, какую ум может себе представить. И он объяснил, как, по его мнению, должно совершать эти мистерии, чтобы угодить доброму богу и нанести тягчайшее оскорбление Богу христианскому.
Подали шампанское, и Лемми затянул гимн сатане, а все присутствующие стали подтягивать. После этого, по знаку Лемми, вышли из-за стола, кавалеры подали дамам руки, и все перешли в гостиную, где был сервирован кофе и ликеры. Затем вся компания отправилась в кабачки на Монмартр, за исключением Лемми, который стал разыскивать своего каноника. Но его нигде не находилось. Вещи его и облачение остались, а сам он исчез, даже не захватив тридцати франков, полученных им за совершение кощунства. Золотые монеты лежали на том месте алтаря, где их положил Лемми, нетронутыми.