Цена всех вещей - страница 14

Я кивнула, но, едва она вышла из раздевалки, тут же вскочила на ноги и неуклюже бросилась к двери.

Мое тело больше не походило на единый мускул. В нем было даже не двадцать мускулов. Казалось, их тысячи. И они не подчинялись мне вовсе не из-за нехватки практики — просто я потеряла над ними контроль. Полностью.

Я променяла свою способность танцевать на какого-то глупого мальчишку. Мальчишку, с которым мы бы наверняка разошлись, стоило мне уехать в Нью-Йорк. Этот мальчик каким-то волшебным образом стоил мне девяти лет работы, занятий по пять часов в день, просмотров, соревнований и боли, всего, чем я ожидала стать, единственной вещи, в которой я была хороша. Ради того, чтобы забыть прошлое, я уничтожила свое будущее.

Вчерашняя я оказалась тупой, эгоистичной сучкой.

Братья привезли меня в церковь на похороны Уина. Посадили на скамью. Расположились по краям, как полузащитники. Словно чертовы агенты секретной службы в черных костюмах. Я не помнил похороны отца, но было заметно, что братья помнили и сравнивали, обменивались грустными понимающими взглядами. Это было их общее горе. Горе, которое они пережили вместе. Их тупой кружок, в который я никогда не смог бы вступить. Это был мой друг. И это был день Уина, а не отца. Мои мучения, а не их.

Я поднял глаза к потолку. Деревянные балки. Солнечный свет. Белый баннер в углу. Я посмотрел на свои ноги. Черные туфли. Черные шнурки. Серый ковер. Я посмотрел на свои руки. Порезы. Ссадины. Засохшая кровь вокруг полудюжины лейкопластырей, которые мама успела наклеить до того, как я рявкнул на нее, чтобы прекратила. Я поранился вчера вечером о полусгнивший скворечник на заднем дворе. Мои руки сжались в кулаки, вот и все.

Прямо посередине комнаты стоял белый гроб. Мне даже не нужно было смотреть, чтобы понять, что он там.

Я слышал, как пастор прочистил горло, и понимал, что если услышу хоть слово из того, что говорит этот самодовольный хрен, который ни разу не беседовал с Уином и знал его лишь по фотографиям, обрамлявшим пределы храма и напечатанным в конце каждой программки (ксерокопии лежали на коленях у всех присутствующих), то начну кричать и уже не смогу остановиться.

Я оттолкнул с пути Кэла, который даже не пытался меня остановить, и маму, которая попыталась схватить меня за руку, но безуспешно. И побежал мимо гроба прямо к выходу, но внутрь входили люди, толпы, вереницы людей, а снаружи было солнце, и лето, прекрасный июньский выходной день, первый летний уик-энд. Вот ведь хреново офигительное чудо. Я развернулся, не доходя до двери, и зашел в кладовую, заваленную транспарантами и баннерами. Я уткнулся в ткань так, чтобы ничего не видеть, и заговорил сам с собой.

— Трус.

— Я не боюсь.

— Тогда зачем прячешься?

— Не хочу быть частью этого дерьмового фарса.

— Ты прячешься. Ты не хочешь, чтобы кто-то тебя видел. Ути-пуси, бедненький Маркос. Думаешь, они не заметят, что ты исчез?

— Мне все равно, что они подумают.

— Даже твои братья? Они где-то там. Гадают, что, черт возьми, на тебя нашло.

— Им наплевать на Уина.

— Но тебе не наплевать. Перестань вести себя, как трус, и выходи отсюда.

— Зачем?

— Это на твоей совести. Ты должен.

— Но почему я?

— Потому что ты Уотерс. Запомни это.

Я еще несколько раз вдохнул и выдохнул в ткань и уже собрался на выход, когда дверь открылась. Я потянулся к ручке, чтобы закрыть ее, и оказался лицом к лицу с Ари Мадригал.

— Привет, — сказал я.

Она уставилась на меня заплаканными глазами, но ее грусть не привела меня в ярость, как это было с остальными. Мы с ней любили Уина достаточно сильно, чтобы быть достойными этой боли.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Зачем ты открыла дверь?

— Хотела на минутку уединиться.

— А-а-а.

Она окинула кладовку внимательным взглядом и отпустила дверь.

— Извини, что побеспокоила.

— Подожди! — я схватил ее за руку. Она посмотрела на мою руку, и мои пальцы разжались. — А ты — ты придешь позже к нам домой?

— Да, возможно.

— Нам нужно поговорить, — сказал я.

Ее глаза расширились, она судорожно сглотнула. Словно боялась чего-то.

Трус.

— Не думаю, что это хорошая идея, — заметила она.