Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959 - страница 22
.
И все же врагам республики вскоре вновь удалось взять перевес и оккупировать столицу. Боливар вновь очутился в Новой Гранаде, где был назначен главнокомандующим войсками патриотов. Созданный после свержения испанского владычества конгресс Новой Гранады поручил ему предпринять наступление на Боготу, власти которой отказались подчиняться патриотам.
Подойдя к Боготе, Боливар предложил властям города сдаться. Но последние предпочли вооружить испанцев и мобилизовать духовенство против Боливара. Местные церковники специальным эдиктом отлучили Боливара и его солдат от церкви и предали анафеме. Один из священников, пресвитер Торрес-и-Пенья, сочинил вирши, в которых клеветал на Боливара и его солдат. Поэт в сутане писал: «Кровавый Боливар наносит нам оскорбление, он требует оказывать бандитам-неграм уважение. Хотя у них и офицерский мундир, но это только банда убийц — погонщики мулов, рабы и бродяги, воспитанные Боливаром на преступлениях». Этот же поп сочинил и такое «произведение»: «Боливар, жестокий Нерон, ирод, каких мало, хочет разрушить нашу жизнь и религию. Пусть свой долг исполнят все — чапетоны (аристократы. — И. Г.), граждане и добрые христиане. В бой же, пока не добьемся смерти этого тирана» >65.
Боливару не оставалось другого выхода, как взять штурмом Боготу. О’Лири, адъютант Боливара, пишет по этому поводу: «В Новой Гранаде часто политика и религия идут об руку, и имеется немало примеров, когда совершались ошибки и даже преступления во имя всевышнего... Священники-фанатики приучили смотреть на солдат (патриотов. — И. Г.) как на врагов бога, на отлученных от церкви, любое общение с которыми означало бы нарушение церковного учения» >66.
Войдя в Боготу, Боливар, возмущенный поведением церковных властей, направил им письмо, в котором протестовал против использования для борьбы с ним «религиозных чувств и фанатизма толпы». В церковном эдикте, писал Боливар, «поносился мой характер, я представлялся святотатцем и неверующим, я и все мои войска предавались отлучению. В эдикте было сказано, что я являюсь виновником смерти и разрушения, постигших эти страны, и утверждалось, что вся моя армия, лишенная чувства человечности, намеревалась покуситься на нашу святую и нерушимую религию, на ее священников и храмы, на ее ренты и драгоценности и даже на девственниц и священные сосуды» >67. Отметив, что его армия крайне гуманно отнеслась к побежденным, Боливар потребовал от церковников отменить эдикт п влиять на население в доброжелательном для его армии духе. Церковникп, опасаясь возмездия, поспешили выполнить требование Боливара и стали служить молебны в его честь.
Патриоты в Новой Гранаде, однако, и на этот раз были вынуждены сдать свои позиции под натиском превосходящих сил испанцев — экспедиционного корпуса под командованием маршала Пабло Морильо, направленного из Испании в Венесуэлу в 1814 г. для подавления восставших. И вновь Боливару пришлось оставить Венесуэлу, он нашел убежище на Ямайке.
Между тем Морильо объявил, что его задача — «защитить» религию и уничтожить «еретические» принципы независимости. Он смотрел на духовенство как на инструмент колонизаторской политики. Маршал восстановил трибунал инквизиции, преследовал священников, заподозренных в симпатиях к патриотам, и репрессировал тех из них, родственники которых участвовали в борьбе за независимость. По его распоряжению 95 «ненадежных» священников были высланы из Новой Гранады в Венесуэлу.
Морильо не пощадил и самого Коль-и-Прата. Сочтя его прошлое поведение недостаточно решительным по отношению к патриотам, маршал добился в 1816 г. его отзыва в Испанию. Перед отъездом архиепископ Каракаса обратился к верующим с прощальным посланием, в котором пытался оправдать свою двуличную политику и подтверждал враждебность к освободительному движению. «Если в прошлом, — писал он, — уступая обстоятельствам и добиваясь спасения этих провинций от окончательной гибели и сохранения их для законного суверена, мы звали вас, как и многих других его верных вассалов, присягать так называемой независимости; если затем после вторжения (подразумевается освобождение Каракаса Боливаром. — И. Г.), расстройства правительственного порядка и охватившей всех нас разрухи мы призывали в наших письмах подчиняться вождям восстания, одним словом, если во время самой катастрофической революции, стоившей нам стольких слез, вы нас видели послушным и скромным, точно голубь, знайте, что мы действовали с хитростью змия и что перед господом мы думали то, что нам следовало думать».