Человек, который упал на Землю - страница 53

и, мягко глядя на Брайса, продолжил: — Знаете, у нас тоже были войны. Гораздо больше войн, чем было у вас, и мы выжили лишь чудом. Бомбы — вот куда ушли все наши радиоактивные материалы. Мы были очень могущественным народом, очень могущественным… но это было давно. Теперь мы едва выживаем. — Он опустил взгляд на свои руки, как бы в раздумье. — Забавно — в большинстве ваших романов о жизни на других планетах предполагается, что на каждой планете есть только один разумный вид, один тип общественного устройства, один язык, одно правительство. У нас на Антее — наша планета называется Антея, хотя, конечно, в ваших астрономических атласах у неё другое название, — когда-то существовало три разумных вида и семь основных правительств. Теперь остался, можно сказать, только один вид — мой собственный. Мы уцелели — после пяти войн с применением атомного оружия. И нас осталось не так уж много. Но мы много знаем о ведении войн. И у нас серьёзные технические знания. — Ньютон не отрывал взгляда от своих рук, а голос его звучал монотонно, будто он произносил давно заготовленную речь. — Я здесь уже пять лет, и у меня собственности больше, чем на триста миллионов долларов. За следующие пять лет я удвою эту сумму. И это только начало. Если план осуществится, то со временем эквивалент «Всемирной корпорации» появится в каждой крупной стране. Затем мы вмешаемся в политику. И в оборону. Мы многое знаем об оружии и о защите от него. Вашему оружию ещё далеко до совершенства. Мы можем, к примеру, обманывать радары — что было совершенно необходимо во время моего приземления и будет ещё нужнее для возвращения парома. Мы можем создать энергетическую систему, предотвращающую взрыв любого вашего атомного оружия в радиусе пяти миль.

— Думаете, этого будет достаточно?

— Я не знаю. Но моё начальство — не дураки, а они считают, что это может быть сделано. Пока мы держим нашу технику и знания под контролем, выстраиваем экономику маленькой страны здесь, скупаем излишки продовольствия там, запускаем промышленность где-то ещё, даём одному народу оружие, а другому защиту от него…

— Чёрт возьми, но вы же не боги.

— Нет. Но спасали ли вас когда-нибудь ваши боги?

— Я не знаю. Нет, конечно нет. — Брайс зажёг сигарету. Это удалось ему с третьей попытки: его руки просто отказывались быть твёрдыми. Он сделал глубокую затяжку, пытаясь успокоиться. Он чувствовал себя словно софомор[40], разглагольствующий о судьбах человечества. Но этот разговор не был таким уж абстрактным философствованием. — Разве у человечества нет права избрать свой собственный способ саморазрушения? — спросил он.

Прежде чем ответить, Ньютон немного помолчал.

— Вы и вправду верите, что у человечества есть такое право?

Брайс положил недокуренную сигарету в пепельницу.

— Да. Нет… Я не знаю. Разве нет такого понятия как судьба человечества? Право осуществить себя, прожить свою собственную жизнь и принять все последствия? — Брайса внезапно пронзила мысль, что Ньютон — единственное связующее звено с — как он её назвал? — Антеей. Если убить Ньютона, то его план не сможет воплотиться, и всё будет кончено. А Ньютон слаб, очень слаб. На минуту эта мысль захватила его: он, Брайс, был в шаге от того, чтобы стать героем из героев — человеком, который спасёт мир тяжёлым ударом кулака. Звучало это весьма забавно, но Брайсу было не до смеха.

— Может быть, и есть такое понятие, как судьба человечества, — ответил Ньютон. — Но мне почему-то думается, что она будет похожа на судьбу странствующего голубя[41]. Или на судьбу этих больших существ с маленькими мозгами — кажется, их называют динозаврами.

Прозвучало это несколько надменно.

— Совсем необязательно, что мы вымрем. Уже подписан договор о разоружении. Не все из нас безумны.

— Но большинство из вас — да. Достаточное количество — хватит и нескольких безумцев в нужных местах. Кажется, ваш Гитлер был одержим термоядерными бомбами и межконтинентальными ракетами? Разве не применил бы он их, невзирая на последствия? Ближе к концу ему нечего было терять.

— Откуда мне знать, что ваши антейцы не станут Гитлерами?