Человек, который упал на Землю - страница 54

Ньютон отвёл взгляд.

— Это возможно, но маловероятно.

— Вы из демократического общества?

— У нас на Антее нет ничего похожего на демократическое общество. Нет у нас и демократических социальных институтов. Но у нас нет намерения управлять вами, даже если бы это было возможно.

— Тогда как же вы это назовёте, — возразил Брайс, — если вы планируете, что группа антейцев будет манипулировать людьми и правительствами по всей земле?

— Мы могли бы называть это так, как только что назвали вы — манипуляция, или руководство. Но это не сработает. Не сработает вовсе. Скорее вы взорвёте ваш мир, или обнаружите нас и начнёте охоту на ведьм — мы ведь уязвимы. Даже если мы получим большую власть, мы не можем контролировать каждую случайность. Но мы можем снизить вероятность появления гитлеров и защитить ваши главные города от разрушения. И это, — он пожал плечами, — больше, чем можете сделать вы.

— И вы хотите сделать это только чтобы нам помочь? — Брайс уловил в собственном голосе язвительную нотку и понадеялся, что Ньютон её не заметит.

Если Ньютон и обратил внимание, то не подал виду.

— Конечно, нет. Мы хотим спастись сами. Но, — улыбнулся он, — мы не желаем, чтобы индейцы спалили нашу резервацию, как только мы в ней обоснуемся.

— От чего вы спасаетесь?

— От вымирания. У нас почти не осталось воды, топлива, природных ресурсов. У нас есть солнечная энергия — немного, ведь мы так далеко от Солнца, — и у нас ещё сохранились большие запасы еды. Но и они истощаются. Нас осталось меньше трёхсот.

— Меньше трёхсот? Господи, да вы почти стёрли себя с лица земли!

— Что верно, то верно. Полагаю, если мы не придём, это скоро случится и с вами.

— Может быть, вам и стоит прийти, — сказал Брайс. — Может, и стоит. — У него ком встал в горле. — Но если что-нибудь… случиться с вами до того, как корабль будет построен? Ведь это будет конец?

— Да. Это будет конец.

— Не найдётся топлива для другого корабля?

— Нет.

— Тогда, — сказал Брайс, ощутив прилив возбуждения, — что может помешать мне остановить всё это — это вторжение, или манипуляцию? Может быть, мне стоит вас убить? Вы очень слабы, я знаю. Думаю, у вас кости, как у птицы, судя по тому, что мне говорила Бетти Джо.

Лицо Ньютона оставалось совершенно невозмутимым.

— Вы хотите меня остановить? Вы совершенно правы — вы можете свернуть мне шею как цыплёнку. Хотите? Теперь, когда вы знаете, что моё имя — Румпельштильцхен, хотите ли вы выгнать меня из дворца?

— Я не знаю. — Брайс опустил глаза.

Ньютон мягко произнёс:

— Румпельштильцхен превращал солому в золото.

Внезапно разгневавшись, Брайс поднял взгляд.

— Да. Но он пытался украсть у принцессы ребёнка.

— Конечно, пытался, — сказал Ньютон. — Но если бы он не перепрял солому в золото, принцесса умерла бы. И никакого ребёнка вообще бы не было.

— Ладно, — ответил Брайс. — Я не стану сворачивать вам шею, чтобы спасти мир.

— Знаете что? — сказал Ньютон, — Теперь я почти желаю, чтобы вы могли. Для меня всё стало бы гораздо проще. — Он помолчал. — Но вы не можете.

— Почему не могу?

— Думаете, отправляясь в ваш мир, я не подготовился к возможности разоблачения? Хотя я и не собирался никому рассказывать то, что рассказал вам. Но случилось уже столько всего, чего я никак не ожидал. — Он снова опустил взгляд на руки, будто бы изучая свои ногти. — Так или иначе, у меня есть оружие. Я всегда ношу его с собой.

— Антейское оружие?

— Да. Весьма эффективное. Вы не успеете даже пересечь комнату, чтобы добраться до моей кровати.

Брайс судорожно вздохнул.

— Как оно работает?

Ньютон ухмыльнулся.

— Разве конкуренты делятся своими секретами? — парировал он. — Не пора ли пустить его в ход?

То, как Ньютон это произнёс, — не ирония, и не псевдо-зловещее выражение самого вопроса, но еле уловимая странность в его манере говорить, — напомнило Брайсу о том, что всё-таки он имеет дело не с человеком. Искусный внешний налёт человечности, который Ньютон напускал на себя, вероятно, был всего лишь тем, чем и казался: очень тонким налётом. То, что за ним скрывалось, — самая сущность Ньютона, его особенная антейская природа, — скорее всего, было непостижимо не только для него, Брайса, но и ни для кого на Земле. То, как Ньютон чувствовал или думал на самом деле, по-видимому, было выше его понимания, совершенно ему недоступно.