Человек, помоги себе - страница 28
Землюков начал рассматривать огромный транзистор. Усатик Сирота расхвастался: у него есть еще один, да такой, что таскать — руки отвалятся: вмонтирован магнитофончик. А есть и отдельно классный маг — «Грюндиг», люкс! «Обалдеть можно! — гоготнул Гвоздилов. — Еще мопед, уже на приколе, угрохал — тормоза отказали». Глубоко всаженные глазки Терехина зажглись недобрым огоньком: «Сам притормози, Ржавый!»
— А что это вы кличками обзываетесь? — спросила я. — Имен у вас нет?
— У нас все есть, — ответил Сирота и объявил, что его зовут Константином, но он ничего не имеет против, когда кличут Сиротой. Живет он без мамки и папки — они на Севере далеком деньгу зашибают, а он здесь у деда с бабкой, фамилия их — Казанские. Вот и он — подброшенный: сирота казанская. Сирота так сирота, лишь бы «лютики-цветики» не переводились. А Гвоздилова с детства дразнили: «Гвоздь ржавый». За рыжесть, да и тощий был, как пить дать — гвоздь. Только начал заниматься самбо — раздобрел, остался просто — Ржавый. Тоже не обижается.
С хихиканьем посвящал нас в эти подробности курчавый Терехин, а я глядела на Гвоздилова и думала: ему и впрямь подходят и эта фамилия, и эта кличка — весь красный, рыжие волосы растут и на щеках, и на руках, да и серые глаза под белыми спичечками бровей, словно вбитые по шляпку два гвоздя. Всегда тусклые. Даже когда он пел, они были безжизненными. Только заговорив о кинофильмах, Гвоздилов оживился. И глаза у него затеплились. Зинуха сказала, что собирается посмотреть картину «Преждевременный человек», но Гвоздилов сказал:
— Муть! Не трать горючего. Лучше — «Она и дьяволы». Мордастят там законно. Как в «Рокко». А в «Ферране» Жан Габен классно банк обчистил — пятьдесят миллиончиков как не бывало! Микрофон в пылесос зафуговал, и шифр сейфа — его! А в «Фантомасе» Фюнес дает жизни, мировой кривляка, и в «Замороженном» — обалдеть! — из холодильника вываливается. А у Софи Лорен — слыхали? — детей никогда не будет.
Он сыпал названиями фильмов, именами кинозвезд, разными сведениями о них. И Сирота с гордостью оценил:
— Киномеханик!
— Таксистом все равно лучше, — сказал вдруг Бурков.
— Катайся, сколько хочешь, да? — засмеялась Роза.
Гвоздилов провел рукой по струнам гитары.
— Калымно!
Н. Б. на это никак не прореагировал, зато Сирота-Терехин захихикал:
— Точно. По опыту знаю.
— Шоферил? — спросил Гена Землюков.
— Зачем? Пассажирил. Полтину навертит — рубчик выкидываешь.
— Ишь ты какой! — удивилась Зинуха. — Богатый, видно.
— А северные-то идут, — вставил длинногривый бородач тенор. Я спросила у Сироты:
— А сейчас где работаешь?
И увидела: Бурков метнул в мою сторону пронзительный взгляд. Сирота признался:
— Сейчас нигде.
— Готовится, — пояснил Гвоздилов. — В юридический. Блюститель закона будет.
— Точно, — подтвердил Сирота. — Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству.
Было непонятно — всерьез они говорят или глумятся? Я сказала девочкам: «Пошли!» Зинуха встала:
— Да, мне надо.
— Не то молоко прокиснет? — опять захихикал Сирота. — У тебя это хобби: молоко носить?
— У нее это обязанности, — ответила я.
Он заметил:
— А что ты все в бутылку лезешь? У каждой уважающей себя личности есть хобби.
— И у тебя? — Роза тоже встала. — Фотки делать?
Гвоздилов засмеялся:
— Хоккей по телеку. И еще — папиросные этикетки. «Филипп-Морис», «Пелл-Мелл»…
— Найдутся пошикарнее, — ответил Сирота. — «Честерфилд», «Кент». Что ни коробочка, видик! «Кэмел» — верблюд в пустыне!..
Я двинулась прочь от них, за мной потянулись девочки и Гена Землюков.
— Момент! — остановил нас Терехин и снова навел фотоаппарат. — С доставкой на дом, по рубчику за штуку. — Он повертел в воздухе растопыренными пальцами.
— Нервных просим не смотреть!
Когда мы отошли на несколько шагов, Вика сказала:
— Ну что ж. Ребята как ребята.
Она все время молчала, присматривалась и вот — сделала вывод: будто нарочно, с вызовом мне. А Роза сказала: «Веселые». И Землюков подтвердил: «С такими не соскучишься».
— Странно вы рассуждаете! — возмутилась я. — По-вашему, не соскучишься — и уже хорошо? А какие у них интересы? Мордобойные фильмики? Этикетки-видики? «Верблюд в пустыне». И не учатся. И что ни словечко — жаргончик. Сплошной примитив!