Человек, помоги себе - страница 51

— Глупости говоришь, дочь. Кто запрещает тебе ходить в кино? Или дружить с мальчиками? Мама плакала от обиды.

— От какой обиды?

— Не понимаешь? Ты была еще вот такая, а она мечтала — будем для нашей дочери первыми друзьями. И вот — дождались, выросла. Какое значение, где ходишь и с кем? Не имеем уже права поинтересоваться. Начала обманывать…

— Да что ты, папа.

— Так сказала сейчас она. С горечью и слезами. Дочь замыкается. Уходит в свой мир, а мы…

— Нет, нет. Ну, не ответила сразу, не всегда же хочется. Не успела прийти, а вы… Да, может, я сама скажу потом. Ведь бывает так?

Он долго не отвечал и уже другим тоном, словно давая понять, что мое примирение с ним состоялось, глухо обронил:

— Таблетки опять глотала. Голова.

Я подошла к двери, заглянула в спальню. В зыбком отсвете уличных фонарей было видно — мама лежит на боку под одеялом, с закрытыми глазами, спит, не спит — ровно дышит. Я на цыпочках приблизилась, отодвинула черную прядь со щеки, осторожно поцеловала. Мне почудилось, будто дрогнули мамины веки, но глаза не открылись. Так же на цыпочках я удалилась.

«Все не так, все не так» — с этой мыслью я проснулась.

И странное охватило меня состояние — ко всему безразличие. Я шла в школу, зная, что у меня не выучены уроки, но нисколько не была этим расстроена. Спокойно села за парту и совсем не слушала Виктора Павловича. Он объяснял про электрическое поле и о чем-то спросил меня. Я сказала, что ничего не поняла. Все уставились на меня, как на заморское чудовище. Ясенев даже присвистнул. А я? Я находилась в прострации. Есть такое словечко. По-русски — постылость. Мне все опостылело. Почему? Не знаю сама. Дома с мамой вроде улеглось, наверное, ей кое-что сказал папа. А в классе?..

Ларисы, конечно, не было. Впрочем, я и не надеялась, что она выполнит обещание, оброненное мне в последний миг, как милостыню.

Висел опять разрисованный Маратом плакат: «Дорогая Анна Алексеевна, поздравляем с днем рождения!» Пусть наша Аннушка его сейчас не видит — традиция есть традиция. Зинуха во все горло объявила: «Сегодня идем к Олегу Ивановичу! Гоните монеты на сувенирчик Аннушке».

Роза-сорока подлетела оживленная: «Оленька, давай подводниковское письмо. Как забыла? А сбор у третьеклашек? Ох, ах! Тогда вот что — после уроков пойдем к тебе вместе». — Марат подступил с комсоргскими заботами: «Ольга-джан, когда будет новая «Колючка»?» — «Кулагина! — это уже «технарик» Гена Землюков подступил с другого боку. — Сочини стихи для кибернетического вечера». Смотрите-ка, оказывается, и кибернетика нуждается в стихах! — «Внимание, олимпийцы! — Кира Строкова перекрыла общий гомон своим писком. — В воскресенье собираем очередной Олимп, как решали еще при Аннушке: артист Залесский, воспоминания о МХАТе». — «Погоди ты с Олимпом! — перебила Зинуха. — До воскресенья два дня. Вы не забудьте про сегодня, про Олега Ивановича…»

Суета сует, всяческая суета.

А может, мне только так кажется? И каждый день у нас такой говорливо-суматошный? Или неповторимость сегодняшней пятницы как раз в этой всеобщей хлопотливости? А может, моя апатия — от той усталости, которую я ощутила вчера после стычки с Сиротой и Гвоздиловым в их закутке в кинотеатре «Луч»?

Нет, все не так, все не так…

— Оленька! — Зинуха догнала меня в коридорном столпотворении при переходе на биологию — в руках у нее фотокарточки. — Помнишь, в сквере щелкал усатый кудряш? Сегодня Бурков принес. Ничего мы получились, правда?

Бурков! Вот кто оставался невозмутимым и сегодня. Как будто вчера ничего не произошло.

А собственно, что произошло? Что я от него хочу? Даже фотоснимки он показал не мне, а кому-то. Раздал вокруг ребятам. И до меня они дошли через десятые руки. Я на них и не взглянула.

Все не так.

Полбиологии занял учебный фильм — «Виды и видообразование». В темноте острили. Ясенев делился сведениями из «Юного натуралиста» — сколько на земле видов жуков. Роза заахала — подумать только! — двести тысяч. Как будто ей от этого хуже. Или лучше.

А на алгебре решали примеры. Бурков и Вика у доски. Вика вмиг исчеркала свою половину сверху донизу. Н. Б. скреб мелом неторопливо. Клара-всевидящая заметила: «У тебя там двойка или червяк?» И еще сказала: «Кто же сокращает на икс? Запомните раз и навсегда — на неизвестное не сокращают. Нельзя что-то разделить на ничто. В математике это закон».