Человек в степи - страница 23
Себестоимость его продукции впятеро дешевле, чем на поливных огородах нашего же совхоза. Арбузы обходятся в 2,5 копейки за килограмм, огурцы — 5 копеек, свекла сахарная — 0,3 копейки.
Организация: у Сасова каждый человек обрабатывает три гектара, то есть рабочей силы у него в четыре с половиной раза меньше, чем на поливных огородах. Болеет туберкулезом легких. Работает над проблемой развития бесполивного огородничества в условиях засушливого Целинского района…» Теперь представляешь?
Самого Сасова мы застали на табачном поле. Это был белесый человек с живым, очень красивым лицом. Он сидел на корточках, окапывал щепкой табачный поблеклый куст. Посмотрев на нас, выдернул куст, протянул нам:
— Гляньте, что делают.
— Кто?
— Рыжие муравейники.
Корень, точно оспой, был побит ямками. Из ямок выползали крошечные желтые насекомые.
— Вы не знаете, товарищи, чем их гнать?
— К сожалению…
— Черт! И я не знаю. Они вот впервые возникли.
Теперь, когда Сасов поднялся в рост, стало видать, насколько он худ, с какой впалой грудью, что было заметно даже несмотря на отутюженный пиджак. Знакомясь, он цепко, будто клешней, сдавил руку и привычно повел по своим грядкам.
Час назад, по пути в бригаду, мы с Гимпельсоном проходили чужими огородами. Там овощные листья, истомленные раскаленной землей и раскаленным небом, были сникшими, будто крылья подбитых птиц. Здесь же, растопырившись, они торчали вверх, натянутые, как на каркасе, зеленые.
— Отчего это? — спрашиваю Сасова.
— От сухой поливки! — бросает он. — Смысл-то не в том, чтоб вливать летом в грядки новую воду, а в том, чтобы удержать сырость, взятую землей в зимнее время. Ведь за осень-то и зиму в почву такая уйма воды попадает, что ее при верном расходе на все лето хватит, особо если с октября вскопать огороды, чтоб уберечь осенние дожди, чтоб в снеготаянье да в весенние грозы ручьи поверху не стекали, а всосались бы в землю, как в губку, до капли ушли бы в нижний слой.
Говоря, Сасов покашливает. Не резко, но часто, нудно. Это вызывает в нем досаду, и, откашлявшись, он торопится досказать упущенное.
— Чтоб до капли ушли, — повторяет он, — тогда, видите ли, все лето бери воды сколько хочешь! Конечно, не прозевай, а то утечет. Ведь почва-то чуть слежится — враз образует капилляры.
Он сгибает острые колени, приседает на корточки и длинным ногтем царапает на троне ровные полоски.
— Вот смотрите, это — капилляры. Видите, все идут от нижних, сырых слоев вверх. По ним, как керосин по фитилю, поднимается влага и вот тут, на поверхности, испаряется. Так и надо ж, — Сасов ладонью смахивает полоски, — разрушать капилляры культивацией, то есть взрыхлять поверхность. Взрыхлишь — значит, отсечешь пути ухода и оставишь влагу в глубине! — с четкостью говорит Сасов, явно привыкнув излагать свою идею сотни уже раз, втолковывать ее каждому и всякому: дескать, вдруг какой-то очень умный, очень влиятельный человек взглянет да и вспыхнет задачей «бесполивности», прикажет всем колхозам принять новый метод.
— Взрыхлишь — значит, оставишь влагу в глубине, — повторяет Сасов, вперяет взгляды в меня и в Гимпельсона. — А нужно позвать эту влагу наверх, скажем, перед высадкой летней рассады, значит, впряги лошадь в каток и прогони по грядкам. Почва от катка уплотнится, образует в себе капилляры, а уж они сами знают свое дело: влагу поднимать.
Он сосредоточен, взвинчен.
— Пусть все лето, — говорит он, — не сорвется и капли дождя. Не следи в небе за каждой тучкой — она поманила и ушла, а занимайся, видите ли, своим делом, — Азарий Яковлевич с досадой подавляет кашель. — Своим, — говорит он, — делом.
Мы втроем сидим друг против друга на корточках. Для Азария Яковлевича, постоянно работающего с растениями, это самое привычное положение, а мы, с затекшими ногами, охваченные его возбужденной речью, следя за ней, невольно повторяем его движения. Меня все сильнее привлекает его азартность, все больше манит его возбужденное болезненное лицо, не загорающее на солнце.
Горячий, иссушенный ветер шелестит в стеблях, переворачивает огуречные плети и, пролетая, вихрится над дорогой.