Через сердце - страница 12

Скоро из ворот усадьбы выкатил серый штабной автомобиль.

— Э, дорога-то! Погибель! — оглянулся на повороте начштаба: колеса автомобиля обозначили по дороге две крутые дуги, в них выпукло и жирно залоснилась грязь.

— Чего-с? — не понял генерал.

— Не пройдут, говорю, обозы, — спрятал начштаба нос в поднятый воротник и отвалился в угол потряхивавшего автомобиля.

Вот она, дорога-то, гладкая и прочная будто — как легко бежит по ней автомобильчик. А через какой-нибудь час предательская корка схваченной морозом грязи сдаст. И тут станут все обозы.

Автомобиль действительно вскоре стал обгонять одну за другой застрявшие на дороге телеги.

Было видно, как поминутно проваливались копыта загнанных, жарко раздувающих мокрые бока лошадей. В провалах туго выпячивалась рыжая грязь, окрашенная кровью с разбитых мослов. Отчаявшиеся возчики сыпали руганью в бога и в небесную канцелярию, не обращая внимания на медленно обходивший телеги по обочине генеральский автомобиль.

Вот так эти кованые обозные телеги с тяжелым, плохо пропеченным хлебом и останутся стоять в поле до ночи.

Начштаба накрыл похолодевшие колени полой шинели и сел поудобнее.

Он знал из донесений, что снабжение окопов ухудшилось, что вот уже выдают сухари из железного запаса — прямое преступление. А что будет дальше, когда сухари выйдут?..

— Вот тут знаменитый участок Печина, — махнул начштаба рукой вдоль березового подлеска. — Первые отказались наступать. Полк давно следовало бы отвести в тыл и разоружить: заражен насквозь.

Солдаты, стоявшие с котелками подле сеявшей дымом походной кухни, с удивлением смотрели на подкативший серый автомобиль. Никто из них не отдал чести приехавшим, только переглянулись и выжидательно притихли.

А один подошел поближе, вынул изо рта короткую немецкую сигару (на этот обслюнявленный, вонюче чадивший огрызок остолбенело воззрился генерал) и сказал как будто весело:

— Господин генерал, хлеба не хватает. Мы тебе тут не будем сидеть за сухари, прямо говорю.

И пошел дальше, по-озорному оглядываясь на них — на растерявшегося маленького толстячка и сухого, бесстрастного начштаба в долгополой шинели.

Хлеба не хватает… Ну что здесь могут поделать они — двое офицеров, двое пленников из большого помещичьего дома?..

— Обратитесь в комитет! — резко вдогонку крикнул солдату начштаба.

— Да! Вот именно! — засмеялся обрадованно маленький генерал.

Но солдат уже ушел, гремя сапогами по подмерзшей земле.

Офицеры двинулись дальше. И вслед им посыпались от кухни угрюмые выкрики:

— Чего там — комитет! Мир надо заключать. Докуда тут гнить будем?..

Генерал спустился в ближайший из ходов сообщения. На обындевевших досках внизу тонкой сеткой запутались только крысиные следки. Солдаты открыто ходили поверху.

Близкий шорох неожиданно заставил генерала остановиться: на уровне его лица по бревенчатой стенке пробиралась большая круглобокая крыса. Она подбирала иззябшие, розовые, как у голубя, лапки и вытягивала длинную изогнутую морду, как бы собираясь спрыгнуть на плечо генералу. Тошнотворным ее запахом пахнуло на него.

— Кш!.. Кш!.. — закрылся локтем генерал и в ужасе ринулся обратно, больно натыкаясь на бревенчатые выступы узкого земляного прохода. — Ах ты гадина такая! — отдувался генерал, выбравшись наверх.

В стороне заметил он начштаба, окруженного офицерами, и направился к ним.

— Господа офицеры! — негромко скомандовал начштаба встречу.

Офицеры, взяв под козырек, вытянулись. Генерал махнул рукой.

— Знаете… крыса… во-от такая!.. Прямо на меня!..

Высокий штабс-капитан криво усмехнулся:

— Так точно. Мы к ним привыкли, спим вместе.

— Что вы говорите! — удивился генерал, недоверчиво всматриваясь в его смуглое, как бы подмигивающее лицо.

Офицеры бесцеремонно оглядывали маленького генерала, за спиной его побежали шепотки и смешки.

Начштаба свел брови и внушительно прокашлялся.

— Капитан Космачев, так вы заезжайте ко мне завтра за инструкциями, — сказал он высокому офицеру и пошел к машине.

— Слушаю.

Офицеры снова вытянулись и козырнули.

С автомобиля начштаба долго осматривал в бинокль позиции. Над немецкими окопами мирно дымили костры. Над русскими — то же: был обеденный час, солдаты варили привычную чечевицу. И пахло в крепком воздухе мирным овинным духом.