Черниговского полка поручик - страница 13

— Что там у тебя?

Тот, ничего не говоря, сунул руку в боковой карман серого френча, извлек оттуда бумагу, но Аракчеев бумагу не взял, зло сказал:

— Что суешь. Сказывай, что тама…

— Здеся всего столько, что враз не скажешь, позвольте прочесть. Мои люди ночью перехватили у приезжих из Малороссии.

— Читай…

Сыщик успел только прочитать слова «великий государь», как Аракчеев остановил его:

— Постой, коль письмо написано самому государю, тебе негоже читать, дай-ка сюда…

Взяв бумагу, Аракчеев присел к столу, прочел:

«Великий Государь!

Скоро год, как нас, крестьян села Червона Каменка, записали в эскадрон и село стало военным поселением. На всех мужиков и мальчиков, коим исполнилось семь годков, надели военные мундиры, и с энтих пор нет для нас жизни, а есть сущий ад. Прибавь нам, Государь, подать, требуй из каждого дома по сыну на службу, отбери у нас все, выведи нас в степь, мы охотно согласимся на это, у нас есть руки, мы и там примемся работать, и там будем жить, но не тронь нашей одежды, не тронь обычаев отцов и дедов наших, не мучь нас муштрою, не дай нас в руки Аракчееву…»

Мясистые уши Аракчеева становились пунцовыми, а когда он дочитал письмо и бросил его на стол, огромные глаза злобно заблестели: — Где взял?

— Отобрали у мужиков, прибывших к царю.

— Вот как! Сколько их и где они?

— Четверо, сейчас на Сенной площади, в подвале.

Словно разъяренный зверь, Аракчеев зашагал по кабинету. Из головы не выходили слова «не дай нас в руки Аракчееву».

— Допросить и уничтожить! — грозно распорядился Аракчеев. — Сделайте все тихо…

— Извольте доложить, при отбирании бумаги один чинил супротивление, дак его сразу порешили…

— Ну-с, ступай, — сказал Аракчеев, но Калмыков мялся и не уходил.

— Что еще?

— Надобно деньжат малость на расходы.

— Так бы и сказал.

Аракчеев подошел к сейфу, скрипнул ключом, достал пачку денег, бросил ее на стол.

Усадьба Давыдовых размещалась на окраине села Каменки. Двухэтажный белый дом представлялся взору за несколько верст от села. Высокий дощатый забор окружал дворовое и садовое места. Разные хозяйственные постройки и среди них большая конюшня находились справа от главного дома, а красивый флигель, едва заметный из-за деревьев, располагался с другой стороны двора. Во флигеле вторую неделю жил унтер-офицер Шервуд. Сюда его привез из Миргорода полковой командир, чтобы тот отремонтировал мельницу Давыдова. Шервуда знали как хорошего механика, науку эту он перенял от отца, которого еще царь Павел выписал из Англии много лет назад в качестве механика, тогда его сыну Джеку шел второй год. Джек рос и учился в России. Став Иваном Васильевичем, в возрасте 21 года вступил на военную службу в 3-й Украинский уланский полк рядовым вольноопределяющимся. Спустя некоторое время был произведен в унтер-офицеры, да так и застрял на этом звании, хотя служил уже шестой год. Вторую неделю мая Шервуд жил в Каменке, подымался ранним утром, завтракал и верхом на лошади уезжал на мельницу, там работал до обеда; во второй половине дня снова приезжал на некоторое время на мельницу, чтобы присмотреть за работой своих помощников, двух пожилых мужиков из дворовых Давыдова, которые умением не уступали Шервуду.

Однажды в воскресный день Шервуд собрался на прогулку. В это время к усадьбе подкатила открытая карета, из которой браво выскочил плотный, среднего роста полковник с красивым, белым, сурового вида лицом. В нем Шервуд сразу узнал полковника Пестеля, которого ему приходилось видеть раньше и о котором в армии шла молва, как о человеке необычайно способном, хотя в обращении с солдатами полковник был иногда и несправедлив.

Встретить Пестеля выбежал хозяин, отставной полковник Василий Давыдов, тот самый, который в 1812 году состоял адъютантом при знаменитом полководце Багратионе.

— А, Павел Иванович! Милости просим. Вы, как всегда, первый. Рад, очень рад, пожалуйста, входите, — приветствовал его хозяин.

В то время, когда Давыдов проводил гостя в дом, не доезжая усадьбы шагов пятьсот, остановилась закрытая карета, из которой вышли два офицера и направились не к парадному въезду, как обычно, а к калитке с противоположной стороны. Заметив это, Шервуд заинтересовался: кто же это? Его любопытство было удовлетворено спустя несколько минут, когда офицеры направились к флигелю. Молодой круглолицый подполковник с тонким прямым носом шагал впереди, след в след ему шел совсем юный белокурый подпоручик с голубыми глазами. На подполковнике были погоны и мундир Черниговского пехотного полка, а на подпоручике — Полтавского.