Черниговского полка поручик - страница 53

Лошадь сильно устала. Сухинов решил остановиться в первом же селе, которое встретится на пути.

На дверях корчмы, к которой он подъехал голодный и расстроенный, висела бумага, чуть запорошенная снегом. Сухинов, смахнув с нее перчаткой снег, прочитал: «Разыскивается государственный преступник Сухинов Иван Иванович. Приметы: росту 2 аршина около 8 вершков, лица смуглого, худощавого, чистого, волосы на голове и усах черные, глаза черные, говорит сиплым голосом, лет около 35. На левой руке между кистью и локтем знак от раны пулей навылет. Каждого, кто укажет место пребывания преступника, ждет крупная награда».

Потом такие объявления Сухинову встретятся еще не раз, но сейчас его бросило в холодный пот. Приметы описаны верно, кроме черных усов, сбритых еще в Гребенках.

Открыл дверь корчмы и чуть не задохнулся от табачного дыма, сквозь который из-за прилавка едва проглядывалась высокая, толстая шинкарка. Сухинов узнал, что ее зовут Дуняшей. Она опытным глазом заметила незнакомого человека, подошла к столу, за который тот присел, и рукой смахнула хлебные крошки, огрызки соленых огурцов, спросила, что желает гость.

Не успел Сухинов сделать заказ, как к его столу подсел жандарм. В нервном порыве Сухинов достал из кармана табак, протянул его жандарму.

— Закуривайте, пожалуйста…

Жандарм отодвинул в сторону саблю, висевшую у него почти на животе, закурил, возвратил табак Сухинову, осведомился:

— Далече путь держим?

— Отец у меня помер. Хоронить ездил, а сейчас возвращаюсь к себе, в имение. Небось слыхали мою фамилию: Давыдов, — спокойно сказал. — И, не дождавшись ответа, в свою очередь спросил: — Скажите, где можно остановиться на ночь? У меня ведь еще лошадь…

— У меня можно, ежели хорошо заплатишь…

Такой быстрый ответ жандарма насторожил Сухинова, но отступать было некуда.

— Как вас звать, почтенный?

— Дмитрием меня дразнят.

— А по отцу?

— По отцу у нас не кличут…

— Далече к вам?

— Полверсты.

— Что ж, я согласен. Вот только возьму кое-что на ужин.

Сухинов подошел к Дуняше, купил кварту водки, два фунта колбасы и вышел на улицу, где его уже ожидал жандарм. И пока ехали, Сухинова сверлила мысль: «Неужели провокация?»

Дом жандарма стоял на отшибе. Когда подъехали, хозяин сказал:

— Ты маленько обожди здесь или же иди в хату, а я отведу лошадь в хлев кума, у нас своего не имеется. Я враз. Здесь недалече…

Сухинова опять захватило подозрение: «Не ловушку ли устроил мне жандарм?» В хату не пошел, решил ждать хозяина.

Минут через десять жандарм возвратился, зашли в хату.

— Располагайтесь, у нас тепло. Соломы припас на всю зиму. — Антося, — обратился хозяин к жене, стоявшей у печи, — путник будет ночевать у нас.

Антося ничего не ответила, бегло взглянула на Сухинова, пригрозила за что-то ребятам, выглядывавшим с печи, потом достала печеную картошку, протерла ее тряпкой и положила на стол, куда Сухинов ранее поставил водку и колбасу. Жандарм перекрестился, снял саблю, поставил в угол, присел к столу, затем пригласил Сухинова, но тут же поднялся, извлек из запечья огромные луковицы.

— Урожай ноне отменный, на лук також.

Антося разделить трапезу отказалась. Сухинов с жандармом выпили, закусили. Разговорились.

— Давно служите? — полюбопытствовал Сухинов.

— Да, почитай, пятый годок пошел…

— Тяжелая, видать, работа у вас, Дмитрий.

— Почто тяжелая?.. Вот ежели праздники, дак буйств много, а подати всякие, дак несут исправно. Случаясь, шаромыжник какой забредет, дак тюрьма недалече, три версты…

Жандарм налил в стаканы водки, расстегнул воротник казенной рубахи, достал кисет с табаком, затем пошарил по карманам, поднялся из-за стола, зашел в соседнюю комнату и возвратился оттуда с бумагою в руке.

— Энто вчерась нарочный доставил три афиши о розыске государственного преступника, а куда их столько? Одну повесил у корчмы, другую — возле управы. Читать немногие умеют…

Жандарм развернул бумагу, положил на стол, огромным ногтем большого пальца очертил на углу прямоугольник, оторвал на закрутку, остальную подвинул Сухинову.

— Полюбопытствуй…

Сухинов, с трудом сдерживая волнение, стараясь быть равнодушным, начал читать, но тут жандарм протянул руку и ладонью прикрыл.