Черное зеркало - страница 7
Он пополнел, отпустил усы на галльский манер, и лицо у него лоснилось, так как он приохотился к обильной еде.
Он носил костюмы в клетку от братьев Керзон и обедал в ресторане Бакки, где особенно ценил рагу из дикого кролика с крепким портером и угрей, жаренных на открытом огне.
Он состоял в клубе любителей виста в таверне «Кингфишер» и играл не так уж плохо.
За все эти годы он только три-четыре раза вынимал темное волшебное зеркало из его красного чехла.
Без любопытства и без страха склонялся он вновь, над этой немой загадкой, и ни разу не появлялось у него желания опять воззвать к той силе, что заключалась в сумрачной глубине черного камня.
И все же при всем своем равнодушии он ни о чем не позабыл, и изредка перед невидимыми глазами его памяти мелькала быстрой тенью странная фигура в подбородном щитке и ножных доспехах.
Что же касается Полли, то ему не давали о ней забыть некоторые чрезвычайно тревожные происшествия.
Сначала приключилась прискорбная история со Сламбером.
В Камден-тауне Бакстер-Браун снял себе один из тех живописных домиков, которыми так кичились мелкие рантье году примерно в 1820-м и которые сохранили в своих старых добрых камнях достаточно хитрости и лукавства и всякий раз умудрялись не даваться в руки алчным дельцам, что разрушают старые и громоздят на их месте новые высотные дома.
На первом этаже, образуя анфилады комнат с низким потолком, размещались передняя для ожидания приема, приемный кабинет и крошечная лаборатория, где Бакстер-Браун собственноручно приготовлял около дюжины лечебных мазей и сиропов, пользовавшихся недурной репутацией и приличным спросом.
На втором этаже была гостиная, сиявшая новенькой мебелью и поддельным литьем в динанской манере; в ней лекарь проводил свой досуг в безупречном, на его вкус, интерьере.
Он редко принимал там гостей, так как, несмотря на свое солидное состояние и неизменную удачливость, остался, как и прежде, нелюдимым холостяком.
Среди немногих приятелей, кому он охотно отворял врата своего грошового земного рая, был и милейший мистер Сламбер, с которым он познакомился в «Кингфишере».
Мистер Сламбер раньше был педелем в колледже, жил очень бедно и кое-как зарабатывал на пропитание, держа корректуру для третьеразрядных издательств. В таверне он никогда не позволял себе за вечер больше двух пинт эля, а если и выпивал третью, то лишь когда за нее платил Бакстер-Браун.
Говорили, что и дома за ужином он редко отступал от обычного рациона: одно-единственное крутое яйцо или же kipper*<*Копченая селедка (англ.)>. Поэтому лекарь частенько приглашал его разделить с ним обильное угощение — крепко посоленное холодное мясо или птицу, которые он заказывал себе на дом из ближайшего трактира.
В беседе мистер Сламбер мало чем блистал, если только разговор не сворачивал на один особенный предмет — старинные способы освещения. Бесхитростный и добродушный мистер Сламбер становился несравненным лириком, говоря о свечах, коптилках и лампах Карселя. Вот почему в тусклых глазах отставного педеля Бакстер-Браун стал чуть ли не богом в тот день, когда приобрел у мелочного торговца с Чипсайда длинную высокую лампу из толстого синего стекла, снабженную водяной линзой на медной консоли и излучавшую влажно-зеленый свет.
— Клянусь вам, что это Кантерпрук! — воскликнул Сламбер, вне себя от восторга.
— Кантерпрук?
— Так звали знаменитого мастера-жестянщика, — гордо отвечал мистер Сламбер, — он жил в Боро*<*Боро — разговорное название лондонского района Саутуорк.> около 1790 года и завоевал громкую и заслуженную славу изготовлением таких вот ламп.
Бакстер-Брауну нечего было на это сказать, и с тех пор при каждом визите бывшего педеля лампа Кантерпрука радовала его бесхитростное и мягкое сердце своим нежно-опаловым лунным светом.
Как-то ночью Бакстер-Брауна разбудили некие таинственные волны, предупреждающие нас об опасности.
Уже много лет он не решался спать в полной темноте и оставлял гореть у изголовья маленький ночник с поплавком; его невзрачный желтый огонек тщетно сражался с безмолвными полчищами теней.
Этот крошечный язычок пламени и высветил перед глазами проснувшегося Бакстер-Брауна чью-то фигуру, угрожающе притаившуюся в темноте и готовую напасть; в его лучах бледно сверкнуло длинное лезвие ножа.