Чёроне море страха - страница 5

стр.



   Широко расставив ноги, сунув руки в карманы, он стоял и ждал. Удар сзади по голове прервал его ожидания, отключил сознание. В горах он бы никогда не забыл про тех, что сзади. Это со стороны казалось, что чёрные волны сомкнулись над ним. Для него это были не волны, а ноги, топтавшие всё подряд. Ему повезло. Он ничего не чувствовал.



   2



  Сознание вернулось к нему звуками. Глаза были закрыты, но он не спешил их открывать, обращать на себя внимание. Темнота оказалась наполнена звуками, выдававшими чужое присутствие. Возня, шорохи, бормотание, шёпот, негромкие голоса окружали его. Голова болела, но это не вызывало опасений. Резиновые дубинки не могут её раскроить пополам, не могут лишить жизни. Их назначение - лишить всех вокруг желания действовать вопреки желаний её хозяина. Всего лишь. В городе достаточно и такого оружия в море страха для тех, кто не видел море смерти. Головная боль и голоса по соседству, совсем рядом, мешали собраться с мыслями. Он прислушался к шёпоту:



  - Ты что? В первый раз? Здесь всё глушат. Связь не работает. Не дозвонишься, не пытайся, - торопливый мужской шепот. Ему в ответ почти детский плаксивый шепоток:



  - Я маме не успела позвонить. Ей нельзя волноваться, а я здесь, - всхлипнули вместо слов.



  - Ничего не поделаешь, - успокаивал первый голос. - Продержат до утра, страху напустят и отпустят.



  - Страху они ещё на площади напустили. В глазах черно до сих пор. А чего нас пугать? Мы что, преступники перед ними? Мы их выбирали, а они нас дубинками. Дескать, сделали своё дело и помалкивайте, пока не позовут опять. Похоже, надо самим дубинками обзаводиться. Не хотят нас слушать, - ворчал, а не говорил голос с другой стороны. Вадим слышал монотонный, навязчивый шум, но это был не шум в голове. Темнота была наполнена шепотом многочисленных голосов со всех сторон, среди которых его слух улавливал отдельные фразы:



  - . . . да, отпустят, а то, что назначат штраф родителям - плевать. У них нет таких денег. Пусть этот штраф президент платит. Я здесь из-за него. Из-за того, что он президент, который нам не нужен. . .



  - . . . нет. Не видел. Когда меня повели, Макса держали двое чёрных, но здесь я его не видел. - Негромкие голоса сливались в один монотонный шум в голове.



  Вадим не выдержал и открыл глаза. Боль неожиданным ударом пронзила всё тело. Так бывало после газовой атаки изурхедов, когда резь в глазах и слёзы. Сейчас была только боль, почему-то во всём теле, от одного движения бровей. Зато он увидел где находится. Он лежал на жёсткой лавке вдоль стены. Единственный, кто лежал. Вокруг, сколько он мог видеть, глядя снизу вверх, стояли, тесно прижавшись друг к другу. Свободного пространства между людьми не было. Они находились в помещении, набитом до отказа. Лежал он не на боку и не на спине, приваленный к стене. Тела своего Вадим не чувствовал, пока не попытался сменить позу и сесть. Тело откликнулось резкой болью одновременно сверху и снизу, справа и слева. Она шла изнутри и со всех сторон, будто в теле не осталось ни костей, ни мышц, ни крови, а одна только боль. Вадим неожиданно застонал и ему стало стыдно от чувства собственной беспомощности. Он не мог сесть. Его попытки заметили и тут же возле него присели на корточки несколько человек. Они все были моложе Вадима, явно студенческого возраста. Один из них, в очках, белокурый, в белой рубашке с надорванным воротником, заговорил первым:



  - Мы постоянно требовали, чтобы тебе прислали врача для осмотра. Ты был без сознания и стонал. Но к нам даже не подходят. Такая им команда дана. У нас и туалет до утра будет здесь, где мы стоим. Не в первый раз, не ново, - говорил паренёк спокойным голосом. - Хорошо, что ты пришёл в себя. Так чёрные ещё ни с кем не поступали. Нам удалось всё заснять. Как ты себя чувствуешь?



  Вадим слушал его и думал об одном: "Только бы не застонать. Откуда этот стыд?". Попытавшись ответить, он с трудом услышал свой голос. Говорить тоже было больно. Говорил он ртом, а больно было всему телу. Это было непривычно. На войне если разворотило руку и кровью всё вроде бы залито, но там не так. Там болит только рука, да и то лишь до тех пор, пока не обезболят перед операцией. Вадим проходил это, знает. Сейчас не было ни рваных ран, ни крови, ни увечий, а боль была во всём теле. Такого он не проходил. Голос его был еле слышен: