Чертова коробочка - страница 11

Пошли с Дэном спрыснуть контракт. Хорошо поговорили, как мужик с мужиком. Дэн просек тему. Сказал, что можно остаться и сопровождать груз. Нет проблем. Но, вообще-то, он Сергею поверил, надо бы и ему в ответ. Сергей хорошо подумал, махнул рукой. А! Серьезных дел без риска не бывает. Давай, Дэнуля!

Он улетел из Лондона на следующий день. Лету всего ничего, три часа сорок минут. Выпить, закусить дают, кресло под попой мягкое. Сергей все думал, думал и надумал, что цену надо ставить один к пяти. То есть за один купил, за пять продал. Ну вот, скажем, картина. Купил метр за сто пятьдесят. Это в баксах двести двадцать пять. А продавать надо за штуку сто пятьдесят. Спрашивать полторы и двигаться до тысячи двухсот, тысячи ста. Теперь берет ее, например, Пылесос, реставрирует баксов за триста. Итого полторы. Добавит раму за пятьсот, получится двушка. Ну и чего? Что он ее какому-нибудь своему олигарху не воткнет за пять штук? Да, запросто. Значит, и у Сергея возьмет. А теперь, если четыреста шестьдесят тысяч перевести в доллары и умножить на пять...

Сергей не успел досчитать, как прилетели. Вот что значит путешествие делового человека. Ни на минуту нельзя расслабиться. Думаешь, считаешь, решаешь вопросы. Note-book, что ли, купить? Время — деньги, а с компьютером, глядишь, и досчитал бы до прилета.

Он приехал домой, хорошо выспался. Утром поехал к себе. У него был антикварный магазин на площади Искусств. Место хорошее — Русский музей рядом и, главное, «Европа». Иностранец из нее гуляет, ну и поддерживает бизнес. Магазин так, ничего себе, но, если с Дэнчиком дело сладится, надо будет брать помещение попросторней. Тогда и секретаршу можно завести. Сергея как-то раньше не трогало то, что у него нет секретарши, а теперь стало обидно: что он, хуже других, что ли? Нужен нормальный кабинет с кондишином, приемная, девица воспитанная из Университета профсоюзов. Чтоб все по фирме было.

Он сравнил будущее с тем, что есть. Сел за старый письменный стол в заваленной, заставленной и завешанной картинами, статуями, гравюрами, иконами, капителями колонн, плакатами, фотографиями, каталогами, военными мундирами, открытками, монетами, ржавыми средневековыми баграми, черт знает какой еще рухлядью комнате, расстроился сравнением и еще больше расстроился, когда вошла Наташа, главный бухгалтер и главный помощник Сергея Алексеевича. Раньше она казалась ему симпатичной, теперь смотрел и не понимал. Вроде стройная, молодая, высокая, а выглядит — ну непротык просто. Костюм серый, юбка по колено, ни цепочки, ни кольца, ну ничего вообще. Лицо бледное — хоть бы глаза подвела, ну нельзя же так. Вроде, он ей платит подходяще, неужели на косметику не хватает? Да... Ну, впрочем, ладно. Бухгалтер есть бухгалтер. Но больше теперь — ни-ни. Для большего получше найдутся.

Наташа села напротив. Она улыбалась мягко и неуверенно, она всегда была слегка не уверена в себе, и ее тихий оптимизм поддерживался постоянными доказательствами необоснованности этой неуверенности. Ей нравилось проверять себя на прочность, поэтому вокруг нее кружился постоянный хоровод чужих шкафов, которые знакомые на полгода ставили в ее однокомнатную квартиру, пятиюродных тетушек, которых надо было возить на дачу, котят с гноящимися глазами и хромых дворняжек, соседских алкоголиков, для которых она была самой верной надеждой на опохмелку. Семьи у Наташи не было и, несмотря на всего лишь двадцать семь лет, казалось, никогда не будет. Сергей Алексеевич покорно кружился в этом хороводе. Он был ее единственным любовником. Когда просил, Наташа тихо и без возражений раздевалась и ложилась с ним в постель. Она была спокойна и сосредоточенна, не проявляла никаких признаков удовольствия, но, если он не звал ее больше двух недель подряд, умела напомнить об установившемся порядке их дружбы, однако ничего не требовала и в постели. Когда у Сергея Алексеевича не получалось, когда он лежал, съежившись от огорчительной неполноценности, начинал ныть, жаловаться и порывался бежать куда-то, она умела ласками руки освободить его от напряжения и очень часто добивалась своего. Она не просилась замуж, не требовала много времени и внимания, не любила подарков ни в каком виде. Сергей Алексеевич полагал, что она просто издевалась с его помощью над собой, удовлетворяя таким образом присущие женщинам мазохистские интенции. Он нуждался в любовнице, бешено желал большего и панически боялся и не умел что-нибудь сделать для исполнения своих ночных фантазий.