Чертово яблоко - страница 4
Рассыпал Борис Петрович всю картошку на своем широком персидском ковре в своих покоях, позвал дворецкого и велел ему пересчитать каждый клубень.
— Да как же пересчитаешь сей диковинный овощ, батюшка князь?
— Аль из ума выжил, Фомич? Бери бумагу, перо и по одному клубню перекладывай снова в мешок. И чтоб со счету не сбился!
— А, может, холопей позвать?
— Сам!
Дворецкого пот прошиб, пока пересчитывал земляные яблоки.
Часа через два в покои вошел князь.
Дворецкий сидел подле рогожного мешка и утирал платком лысину.
— Ну!
— Тыща двести шешнадцать, боярин. Эдак бадей на десять потянет.
— Сколь в нашем царстве волостей и уездов?
Дворецкий растопырил широкопалые руки.
— Мудрено знать, князь. Числом великим.
— Это тебе не девок щупать. Я со счету сбился, сколь у меня их по сеням шастает, а ты, небось, не только каждую в лицо знаешь, но и по сиськам… Беги в Поместный приказ, чертова кукла!
Дворецкий вернулся к Шереметеву с удрученным видом.
— Дьяк дал от ворот поворот. О числе волостей и уездов положено только великому государю ведать. Может-де ты соглядатай турецкий. Чуть ли с крыльца кубарем не полетел.
— Я покажу этому крючку турецкого соглядатая! — взорвался Шереметев, покоритель турецких городов в устье Днепра. — Закладывай колымагу![7]
Увидев перед своим шишкастым носом цареву грамоту, дьяк Поместного приказа отнесся к знатному князю с пиететом.
— Прости, князь. Тотчас прикажу выписать все волости и уезды.
— За Каменный пояс[8] не лезь. У меня земляных яблок не десять телег.
— Добро, князь. Пришли через недельку своего дворецкого.
— Завтра, дьяче, завтра! — сурово блеснул ореховыми глазами Шереметев.
— Тяжеленько будет. Меня ежедень сотни поместных дворян осаждают.
— Ты не оглох, дьяче? Али мне царю о твоем нерадении отписать?
— Упаси Бог, князь! Все дела отложу.
— То-то!
На другой день к вечеру Шереметеву доставили необходимый список. Размотал Борис Петрович пятиметровый, склеенный из пергаментных листов свиток, начал читать (другой конец свитка, пыхтя, поддерживал дворецкий) и вконец раздосадовался. Какие, к дьяволу, волости! Тут, дай Бог, по десять картофелин на уезд доставить. И не просто доставить, а выдать под расписку уездному воеводе, да еще с тщательным предписанием, как сей заморский овощ благополучно вырастить. Это сколько же надо гонцов по городам отрядить! Но они же ни бельмеса не смыслят…
Святые угодники! Ну и подбросил же Петр Алексеевич задачку. Легче иноземную крепость взять, чем одержать викторию над земляными яблоками.
— К черту!
Подошел к мешку, плюнул на него, а затем с силой пнул сапогом. Дворецкий испуганно захлопал на князя выпученными глазами.
— Свиней когда кормить, Фомич?
— Так, ить, можно и сейчас, князь.
— Сожрут, как думаешь?
— А чего не сожрать, коль сам царь уплетал за милу душу?
Борис Петрович глянул на дворецкого и рассмеялся.
— Уплетал, но токмо вареную, а сырую мы на свиньях опробуем. Коль не сдохнут, значит, и чрево мужика выдюжит.
— Холопей кликнуть? Мешок тяжелый.
— Клич!
И полчаса не прошло, как мешок оказался на свинарнике.
— Развязывай, Фомич!
— Весь мешок по кормушкам рассыпать? Ишь, свиные рыла подняли. Заморское кушанье учуяли. Рассыпать, князь?
И тут только Шереметев пришел в себя.
— Погодь, Фомич. Кинь вот этому борову пяток картошин.
Боров хрумкал неохотно, словно перед этим мясным борщом насытился. И все-таки кое-как дохрумкал.
— Ну, храни тебя Бог. Утречком, Фомич, доложишь.
Утренний доклад дворецкого был вполне бравым.
— Жив, здоров, князь! Хрюкает на весь свинарник!
Но князь оживленного доклада дворецкого не разделил: уж лучше бы сдох этот боров, тогда бы все заботы отвалились. А теперь надо ехать в Стрелецкий приказ и просить его начальника, чтобы выделил по два стрельца для сопровождения и «бережения» земляных яблок в уездные города. Но и это еще не все: каждому воеводе надо вбить в голову — как сажать и когда сажать эти проклятущие клубни. А кто им овощную науку вдалбливать будет? Кто? Вот наказание Господне!
В другой раз плюнул на мешок Борис Петрович, а затем позвонил в серебряный колокольчик.
— Дуй, Фомич, в Поместный приказ. Пусть заново царево повеленье переписывают. И чтоб по всем городам!