Чертово яблоко - страница 43

стр.

— А если хорошие деньги дам? Может, кое-что и не по сердцу выполнишь?

— Хорошие деньги, если захочу, я и в другом месте заработаю. А коль что мне не по сердцу — увольте, Филат Егорыч. Не сойдемся.

Хмыкнул Голубев. Любопытный субъект. Долго молчал и, наконец, произнес:

— Давай так договоримся, Стенька. Коль что будет тебе не по нраву, скажешь хозяину. Без плети, миром разойдемся. Слово свое сдержу. По рукам?

— Если б коней не любил, ни за что бы в услужение не пошел. По рукам, Филат Егорыч!

— Станешь жить в моем доме. Когда к лошадям приступишь?

— Дай пару дней, Филат Егорыч. Надо с Томилкой распрощаться, да и с дружком моим потолковать. Жаль будет с ним расставаться. Ведь промыслового человека ноги кормят. Слышал я, что по дальним городам иногда разъезжаете.

— Не пропадет твой Гурейка. Надо головой пораскинуть. Может, и его у себя пристрою.

— А возьмите и его кучером. Вы, как я знаю, Филат Егорыч, человек состоятельный. Поди, имеете не менее трех экипажей. Парадный, дорожный, да и старший приказчик пешком не ходит.

— Все-то пронюхал.

— В малом городке ничего не утаишь. На одном конце чихнешь, на другом — слышно.

— А ты, оказывается, еще и говорун. Сие в людях недолюбливаю, Стенька.

— Таким мать родила, Филат Егорыч.

— Когда-нибудь твой язык тебя изрядно подведет. Учись больше молчать и больше слушать, тогда и вовсе цены тебе не будет.

— Буду стараться, Филат Егорыч… Так возьмете моего дружка? Он в лошадях не хуже меня разбирается.

— А коль в дороге колесо отвалится? За кузнецом бежать? А тот у черта на куличках. Кто будет чинить?

— Гурейка — мужик хваткий. Справится, я-то его как облупленного знаю.

— Пусть приходит, но под твою ответственность. В случае чего — говенной метлой вымету. Обоих!

Глава 16

КСЕНИЯ

Двадцать пять рублей Стенька отдал Томилке.

— Что за царь объявился? Ты чего мне суешь такие громадные деньжищи? Аль купца обокрал?

— В точку попал. Обобрал заводчика Голубева. Гуляй, Рассея. Сто целковых!.. Бери, бери, Томилка. Это деньги честные.

Но Томилка, человек скромный и недоверчивый, решительно отвел руку постояльца с пятью синенькими.

— Такие деньги с неба не валятся, милок.

— Объясни ему, Гурейка.

Но и после рассказа Гурейки хозяин избы от денег отказался:

— Вы мне уже за постой и еду вперед заплатили. Не возьму!

— Так дармовые же! Эко дело на тальянке в ресторации поиграл.

Тальянка, недавно приобретенная Стенькой, и вовсе лишила покоя Ксению. Как услышала недавним вечером игру парня, так и обмерла. Пресвятая Богородица, как он «страдания» выводит! Прямо-таки душу рвет, плакать хочется. Не удержалась, вышла из горницы и присела на лавочку рядом с гармонистом.

— Давно играешь?

— Года три наяриваю.

— Ловко у тебя получается. С душой играешь. Знать, у тебя сердце отзывчивое, Стенечка.

Гурейка, который тоже сидел на лавочке, досадливо поджал губы. «Стенечка». Ишь, как ласково назвала. На него же, Гурейку, даже никогда и не посмотрит. Вот тебе и «дикая». Как бы в Стеньку не втюрилась. Ишь, чего сказывает:

— Хорошо на улице, а вот в вишняке сейчас самая благодать. Так бы и прогулялась под твою тальянку, Стенечка.

— В чем же дело, Ксения? С полным удовольствием.

За ними увязался, было, и Гурейка, но девушка сказала, как отрезала:

— Я вас не звала.

Гурейка остался с носом, а Стенька с девушкой углубились в сад. Здесь и в самом деле была благодать. Сморода и вишня уже отдали свои ягоды, а вот яблони красовались крупными наливными плодами. Скоро придет и их черед, ибо август доживал свои последние дни.

— У вас очень навязчивый друг. Мне такие парни совсем не нравятся.

— А какие вам нравятся, Ксения?

— Вот видите, как вы меня называете? — присаживаясь на лавочку, сказала девушка. — А ваш друг только и знает Ксюха да Ксюшка. Прилипчивый он… А вот вы совсем другой.

Стенька пожал плечами и тихонько пробежался по пуговкам гармошки, нарушая покойную тишину сада.

— А можете сыграть мне «Разлуку»? Грустная песня, но я ее очень люблю. Вы играйте, а я вам подпою.

Стенька не успел доиграть до середины песни, как почувствовал на своей кудрявой голове нежную, теплую ладонь Ксении. В больших зеленых глазах ее застыли крупные слезы.