Черты эпохи в песне поэта (Жорж Брассенс и Владимир Высоцкий) - страница 12

стр.

Женами наш Вавилон
До краев заселен.
Мы назовем вам одну,
Лишь одну, ту жену,
Что всех милей и всех нежней.
Мы все души не чаем в ней,
Мы чтим ее, благоговея!
Кто ж муж, бесценной нашей феи?..

Этот счастливец и есть Эктор. Фея заботливо и бескорыстно опекает приятелей своего Эктора и как может утешает их во всех житейских невзгодах, вплоть до самой последней:

Ежели кто-то из нас
Встретил свой смертный час.
И совершить, говорят,
Надо скорбный обряд, —
Кто, все преграды сокрушив,
Устроить сможет за гроши
По экстра-классу погребенье?
Кто знал в жене такое рвенье?..

Все тот же Эктор («Жена Эктора»). Возможно, отчасти из-за такого, не совсем канонического понимания Ж.Б. женских добродетелей и слабостей многие считали его женоненавистником. Между тем поэзия его проникнута восхищением перед женщиной. Правда, он никогда ее не идеализирует, не превращает в икону, но и не насмехается над ней так язвительно, как сплошь и рядом поступает с мужчинами.

В песнях В.В. мотив любовных измен тоже звучит довольно часто, но нет в нем той настойчивости и изощренности, что свойственны галльской традиции. Здесь все по-русски просто и бесхитростно, но и по-русски же исполнено большей страсти.

Бывают положения, когда неверность подруги производит страшное душевное потрясение. Его испытал тот молодой боец, которому за полчаса до атаки «передали из дому небольшой голубой треугольный конверт»:

Там стояло сначала:
«Извини, что молчала.
Ждать не буду.» — И все, весь листок.
Только снизу — приписка:
«Уезжаю неблизко, —
Ты ж спокойно воюй и прости, если что».

От такого известия

Он шагнул из траншеи
С автоматом на шее,
Он осколков беречься не стал,
И в бою над Сурою
Он обнялся с землею,
Только — ветер обрывки письма разметал.
                              «Письмо»

Несоответствие сущего должному, обман и фальшь Ж.Б. и В.В. видели не только в делах любовных, но и в самых разных поступках людей, в явлениях и предметах. Порой все вокруг начинает казаться фальшивым, и на поверку выходит, что так оно и есть. Вот один из персонажей Ж.Б. рассказывает зауряднейшую как будто историю о том, как обманула его возлюбленная. Но не только любовь ее оказалась ненастоящей, все там с начала до конца было поддельным:

На даль полей заплаткой лег
Фальшивый райский уголок.
Там все поддельно, например,
Солома кровли — полимер.
В саду — лже-клумбы, лже-пруды,
Колодец ложный — ни воды,
Ни истины ни стар ни мал
Со дна его не поднимал.

Поддельны и дом, и все, что в нем есть, и даже сама его хозяйка, предмет страсти рассказчика:

Мигал, приветливо маня,
Камин без дров и без огня…
Старинный на меня глядел
Портрет, искусный новодел.
Лже-жемчуг, псевдобирюза,
В оправе лже-ресниц глаза.
Фальшивый звук давал рояль,
А белых клавиш кость едва ль
Могла бы быть уличена
В происхожденье от слона.
При лже-свечах, едва жива,
Сорвав с себя лже-кружева,
Шептала, часто задышав:
«О, ты мой первый ложный шаг…»
Лже-дева! Лживый женский стыд!
Невинный тон лже-простоты.
Поддельный ангел напрокат.
Седьмого неба суррогат.

И все же кое-что было настоящим:

Но было в том концерте лжи
Такое, что принадлежит
Другому жанру, где уже
Не к месту эти наши «лже-»:
Моя к ней злая тяга и
Недомогания мои —
Когда все врозь пошло у нас
И стал ей мил де Карабас.
                              «Рассказ о подделках»

Судя по имени счастливого соперника, он, вероятно, тоже поддельный.

Мир, в котором мы живем, настолько обманчив, что заведомая фальшь может оказаться истиной. Выпускники Высшей школы изящных искусств в Париже (школы «четырех искусств»: живописи, скульптуры, архитектуры, гравюры) устраивают костюмированный бал со всевозможными шутовскими представлениями. Некто получил на бал приглашение. Там разыгрывают похороны:

Приятели скорбят, в слезах глаза подруг,
На ящике — цветов сугробы, а вокруг
Все в черном, черный креп на зеркало надет.
Такой разыгран фарс, что любо поглядеть.
Умельцы хоть куда — воспитанники муз:
По правилам обряд исполнен был, клянусь!

Гость не перестает удивляться правдоподобию всего происходящего: тут и покойник в гробу, и надгробный плач, и заупокойная служба. Вот прибыли на кладбище. Реализм представления, можно сказать, переходит в натурализм: