Четверо легендарных - страница 27

И вот он скрылся за деревьями.

С бронепоезда начали бить по окопам латышских стрелков, и в эту секунду роща ожила — ударило орудие. Стреляла лишь одна пушка. Но почти каждый снаряд попадал в цель.

И бронепоезд, не выдержав прицельного огня, стал отходить…

Когда дым рассеялся, раненый командир батареи приподнялся и увидел возле орудия высокого широкоплечего бойца.

— Спасибо тебе, — сказал командир батареи. — Вовремя подоспел.

Боец склонился над ним.

— Сейчас пришлю санитаров.

— Спасибо, — повторил раненый. — А ты хороший наводчик. Как фамилия-то, скажи, доложу Фабрициусу.

— Не надо докладывать: он знает, — ответил комиссар, думая о том, что надо торопиться, надо использовать отход бронепоезда и поднять людей в атаку…

Через день, измученный, но счастливый, вошел Фабрициус в штаб бригады. Минуту сидел задумавшись, потом взял карандаш…

«Москва. Председателю Совета Народных Комиссаров товарищу В. И. Ленину, — писал Ян Фрицевич своим четким красивым почерком. — Сегодня, 3 января, наши доблестные латышские стрелки принесли в подарок пролетариату Латвии — Ригу. Да здравствует отныне и навсегда Красная Рига!..»

Когда Фабрициус прибыл в штаб 501-го Рогожского полка, он уже знал, что бывший командир полка удрал к мятежникам, многие красноармейцы боятся предстоящей операции, страшатся идти по льду к мятежной крепости.

Фабрициусу приходилось видеть, как у людей сдавали нервы, как изменяла решимость в трудную минуту. Но с таким отчаянным положением, пожалуй, еще не встречался. Ведь перед полком стоит нелегкая задача. Да что там — отчаянной трудности…

В ясную погоду крепость хорошо видна. Кажется, вот она — рукой подать. Всего десять километров до Кронштадта. Но эти десять километров надо пройти по открытому ледяному полю с витиеватыми зигзагами трещин, с озерцами талой воды, чернеющими на снегу, как кляксы на листе бумаги. И все это открытое пространство простреливается крепостной артиллерией, орудиями дредноутов, захваченных мятежниками. А у крепости наступающих встретит огонь пулеметов, винтовок. Но медлить нельзя. Приближающаяся весна грозит взломать лед. Тогда к крепости подойдут иностранные корабли.

До наступления остались одни сутки.

Так что же — списать рогожцев? И это сейчас, когда каждый боец на счету? Нет, так поступить — слабодушие.

С чего же начать?

Прежде всего надо рассеять панические слухи.

Фабрициус созывает командиров, потом сам направляется в расположение батальонов, рот. Надо успеть провести хоть одно-два тренировочных занятия с бойцами.

Оказалось, что ни в одном из подразделений нет необходимых приспособлений. А для того чтобы раздобыть их, нужно время. Только утром удалось получить перекидные мостки, маскировочные халаты, индивидуальные пакеты.

Но главное все-таки — настроение, боевой дух полка. Вот о чем тревожился больше всего Фабрициус, когда днем, перед занятиями рогожцы собрались на митинг. Командир долго всматривался в лица красноармейцев, словно хотел разгадать их мысли. Однако едва начал говорить — успокоился: почувствовал— слушают внимательно. Видно, не прошло бесследно даже то немногое, что успел за эти часы.

По рядам пробежал шумок, и какой-то красноармеец пробрался вперед.

— Мы что? Мы не против, — начал он. — Только вот, говорят, у кронштадтского берега лед отошел, вода там…

— Кто это «говорит»? Откуда такие сведения? — спокойно спросил командир. И это спокойствие поставило красноармейца в тупик. Он переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать…

— Вот видите: вы где-то что-то слышали. А по данным разведки лед доходит до самой крепости. Никакой воды. Ну, а уж если тонуть, то, видно, мне придется. Я пойду первым.

— Как же! Пойдешь! — донесся из рядов чей-то ядовитый голос. — А у самого и маскхалата нету!

— Маскхалат — не главное. Главное — победить. И прошу запомнить: в бою уговаривать не буду!

В четыре часа утра был дан сигнал к наступлению. Шеренги бойцов выстроились на берегу. Прозвучала команда «вперед»! Шеренги не сдвинулись с места.

Тогда, круто повернувшись, Фабрициус шагнул на лед. Он шел, не оглядываясь, но все его внимание было приковано к тому, что происходит там, за спиной.