Четверо легендарных - страница 48
Федько знал: красноармейские части перебрасывались на юг. Наступление «добровольческой» армии генерала Деникина на Северном Кавказе закончилось.
В ту пору, когда Федько, не залечив толком раны, снова руководил боями, оно было в самом разгаре. Несмотря на стойкость и мужество бойцов, советские войска отступали. Причина: отсутствие продуманного плана у главкома Сорокина. Тогда еще было ясно только это. Потом случилось более страшное — измена, подлая измена, стоившая жизни большой группе партийных работников.
Чрезвычайный съезд Советов Северного Кавказа объявил Сорокина вне закона и назначил главнокомандующим Ивана Федько.
Он деятельно взялся за перестройку армии, но завершить ее не удалось. С наступлением холодов на армию обрушился еще один враг — тиф. Многие тысячи бойцов выбыли из строя. А медикаментов нет, нет и обмундирования и продовольствия. И подвезти невозможно: войска Северного Кавказа отрезаны от Советской России.
В декабре войска Северного Кавказа, образовавшие 11-ю Красную Армию, вынуждены были отходить через Калмыцкие степи. Изнемогая от голода и холода, шли бойцы по безлюдным степным просторам. Колючие ветры обжигали лица, бураны заносили снегом колонны. А тиф косил и косил измученных людей.
Подобралась болезнь и к Федько…
Когда на короткие мгновенья сознание возвращалось к нему, он видел над собой стремительно бегущие темные облака и не мог понять — почему они переваливаются из стороны в сторону. Только потом он узнал, что в ту пору его везли по разбитой дороге на бричке, которую с трудом удалось раздобыть.
Опять все погружалось во тьму забытья. А потом качалось небо над головой.
И вдруг, открыв глаза, он увидел над собой давно не беленный потолок с серыми разводами сырости в углу.
Это было уже здесь, в астраханском госпитале.
С тех пор пошел на поправку. Только вот никак не поправится.
И все-таки наступил день, когда Федько смотрел в окно уже не лежа в постели, а стоя возле него.
Он думал уже, что не сегодня-завтра вырвется из госпиталя, но следом за сыпным тифом пришел возвратный.
И на этот раз выкарабкался.
Прямо из госпиталя направился к члену Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта Кирову.
Реввоенсовет помещался в каком-то особняке. Федько поднялся по широкой лестнице и, оказавшись перед громадным зеркалом с паутиной трещин, остановился, с удивлением разглядывая свое скуластое, обтянувшееся за время болезни лицо. И не заметил, как подошел Киров.
— Что это вы здесь делаете?
— Да вот сам себя не узнаю.
— А я вас сразу узнал, — улыбнулся Сергей Миронович. — Из окошка увидел. Думаю: куда это он так спешит?
— За назначением, — ответил Федько, — за новым назначением.
СЛОВО НАЧДИВА
Рядом со штабным вагоном послышался чей-то сразу оборвавшийся крик. Федько подошел было к окну, чтобы выяснить, что произошло, но в ту же минуту в вагон ввалилась ватага вооруженных до зубов бандитов. Впереди всех — махновец в черной косоворотке, с наганом в руке.
— А ну сдавай оружие!
— А ты кто такой? — Федько достаточно ясно представлял, с кем имеет дело, но надо было выгадать хоть какое-то время, чтобы разобраться в замыслах налетчиков.
— Щусь я! Атаман Щусь! Слышал небось! — заявил бандит хрипатым голосом. — Бросай на стол свою «пушку»! Больше не пригодится — откомандовался! И вы тоже сдавайте оружие!
Кое-кто из командиров выполнил требование махновца. Но Федько отказался.
— Я говорю, сдавай! — закричал атаман. — Иначе плохо придется!
Посыпались крикливые угрозы.
«Угрозы угрозами, но почему он не приводит их в исполнение? Как проникли бандиты сюда, на станцию, в расположение дивизии? Очевидно, махновцы среди тыловиков имеют своих людей», — думал начдив.
Ему вспомнились «добровольцы», влившиеся в дивизию за последнее время. Они называли себя то жителями окрестных сел, то перебежчиками от белых, то отставшими от своих частей бойцами Красной Армии. А на самом деле были, вероятно, лазутчиками махновцев.
Федько продолжал спокойно смотреть на разбушевавшегося атамана.
— Все арестованы! Шагай за мной! — скомандовал атаман, словно забыв о своем требовании.
Федько спокойно прошел мимо Щуся и его телохранителей, распахнул дверь вагона. Рядом лежал связанный часовой.