Четвертый хранитель - страница 52

— Иона.

И это было все, что я знал о себе.

Благородный князь Ольшанский, ибо это был он, взял меня на руки и нес пешком пока его оруженосец Ваня вел коня на поводу.

Так мы пришли в маленькую деревушку и, из разговора, я понял, что мы находимся где-то между Изборском и Псковом, что идет какая-то война, и что Ольшанский возвращается откуда-то к себе домой.

Хозяева дома в деревне обогрели меня, накормили и напоили лечебными отварами. К вечеру я почувствовал себя лучше, но как ни силился хоть что-нибудь вспомнить, ничего не получалось. Память полностью покинула меня.

Видя мое столь тяжкое состояние, князь Ольшанский, добрый и сердечный человек, решил задержаться на ночь и велел отыскать кибитку, чтобы утром двинуться вместе со мной в свои родные Ольшаны.

Из нашего разговора он понял, что я в силу каких-то необъяснимых причин полностью лишился памяти: не знаю, кто я, откуда и как здесь оказался.

Ольшанский предложил мне погостить в его замке, в родных Ольшанах до тех пор, пока, быть может, мой разум восстановится, а если этого не случится, то он заранее приглашает меня жить у него столько, сколько я захочу, так как, будучи человеком набожным и глубоко верующим православным христианином, он с уважением относится к монашескому сану, а по моей одежде, длинным волосам, отросшей бороде и четкам зажатым в руке, можно было предположить о моем призвании служению Господу.

Вышло так, что мы еще не успели приготовиться ко сну, как хозяин радостно сообщил, что нашлась для меня повозка, и что она уже стоит во дворе.

У меня запершило в горле, я выпил глоток воды — обыкновенной колодезной воды — и вдруг перед моим взором ясно и отчетливо предстала картина: целая армия ливонцев проходит через деревню, врывается в дом, где мы находимся и, не слушая страшных криков малых детей, убивает всех подряд, в том числе воинов князя Ольшанского и, наконец, его самого, несмотря на мужественное и отчаянное сопротивление до последнего мига. В том момент, когда в моем видении меч ливонца пронзил насквозь мое сердце, я громко вскрикнул и очнулся.

Князь Ольшанский бросился ко мне, спрашивая, что случилось, а я лишь мог сказать ему следующее:

— Князь, нам всем необходимо немедленно покинуть этот дом. И пусть так же все жители деревни покинут ее, потому что после полуночи сюда придет огромная армия ливонцев, и все будут убиты.

Князь Ольшанский слегка изменился в лице, перекрестился и отдал распоряжение своим людям посадить меня в возок, и всем, не теряя ни минуты, покинуть деревню.

Он также предупредил хозяев дома, где мы остановились о ночном нападении. Наш хозяин, его семья и еще десять, двенадцать семей немедленно ушли из деревни. Те же, кому было жалко терять свое добро, решили остаться.

Мы немедленно двинулись в путь и, не останавливаясь лесными тропами, направились в Ольшаны.

Мы благополучно добрались, а на следующий день к нам приехал гонец — сын хозяина того дома, где мы хотели остановиться, — он привез гостинцы от своих родителей и низкий поклон от всех уцелевших.

Ливонцы действительно напали ночью на деревню и все кто там остались, погибли.

С этой минуты князь Иван Ольшанский стал относиться ко мне с необыкновенным почтением и глубоким уважением. Он выделил мне в своем замке комнатку, которую я по своему вкусу превратил в маленькую часовню.

Как ни странно, я помнил все молитвы, все прочитанные мною духовные книги, но кроме этих, сугубо религиозных знаний, ничего в моей памяти не сохранилось.

С той минуты, на протяжении десяти лет я днем и ночью молил Господа, чтобы он вернул мне хотя бы частичку моего прошлого, чтобы я знал, кто же я есть, и какое страшное преступление совершил, что так тяжко наказан.

Мы очень сблизились с князем Ольшанским. У него была добрая и чистая душа младенца, не очень удачная семейная жизнь и огромная тяга к духовному.

Человек мягкий и нерешительный он часто спрашивал у меня совета по самым разным жизненным вопросам, я всегда, как мог, помогал ему, а он, возвращаясь счастливым, говорил мне, что советы мои помогают ему жить в этом жестоком и беспощадном мире.