Четыре Ступени (СИ) - страница 46

- Олег я. Золочевский.

Ни про какого Золочевского Светлане пока не говорили. Про некоего Тарасова говорили, про Козырева, про Орлова и Кислого, но не про Золочевского. Она улыбнулась ему, решив быть предельно вежливой, и доброжелательно сказала:

- Очень приятно. А меня зовут Светланой Аркадьевной. Вы к нам на урок пришли или так, в гости на огонёк завернули?

Надо же было выяснить, её ли это ученик или какой-нибудь старшеклассник развлекается. По немытому лицу возраст определить не удавалось.

- Ваще-та… - Золочевский полез чесать затылок, сдвинув при этом кепчонку на самый нос. Светлана успела прийти в себя, могла рассуждать более или менее здраво. Потому холодно не то посоветовала, не то скомандовала:

- Если в гости, то будьте так любезны, закройте дверь с той стороны. Вы нам мешаете. А если на урок, то пройдите тихо на своё место. Только окурок свой выбросьте. У меня на уроках не курят.

В классе стало совсем тихо. Вконец деморализованный Золочевский пальцами затушил “бычок”, сунул его в карман курточки и тихонько вдоль стены начал пробираться к своему месту. На ходу он сдёрнул кепочку и стаскивал с узких плеч куртёшку. Светлана перевела дух. Победа! Это её первая победа. Права, права была Галина Ивановна. Строгость, строгость и ещё раз строгость. Разумная, конечно. Вежливая, корректная.

Она в первые годы не раз потом убеждалась, что с самого начала повела себя правильно. Её слегка побаивались, но и уважали. Никто не проверял “на вшивость”. Не срывали уроки, не пытались довести до слёз, пререкаться. Галина Ивановна её хвалила, Лев Яковлевич одобряюще улыбался. Панкратова презрительно хмыкала.

Вокруг Панкратовой всегда бушевали страсти: обиды, ссоры, примирения, невероятные события. Дурдом натуральный. Как она могла существовать в условиях полной неразберихи, непонятно. И ведь сама устраивала возле себя живой, бурлящий бардак. Не могла, не умела держаться с достоинством. Потому и фыркала презрительно в сторону Светланы. Завидовала, наверное. Так это Светлана себе объясняла. Но уроки Панкратова вела как господь бог! Светлана непременно бы у неё училась. Если бы собиралась оставаться работать в школе. Однако, она не собиралась. Искала место получше. По этой причине ни с кем в школе ближе не сошлась, не завела дружбы. К чему? Держалась ровно, приветливо и отстранённо. В результате не знала, что Лев Яковлевич высказался о неправильности избранных ею методов, что Галина Ивановна со всей необходимой твёрдостью её защищала, что других коллег вовсе не интересовал этот спор, как не интересовала и сама Светлана. Чужой для школы человек, чего с неё взять?

Не знала Светлана и своего прозвища у школьников. А оно было. Может, не совсем справедливое, может, немножечко авансом. Или с оттенком насмешки? Дети звали её Мэри Поппинс. Людмила Семёновна, когда биологичка Валечка Иванова полюбопытствовала, за что так прозвали новую “англичанку”, ответила, мол, Светлана Аркадьевна воображает себя самим совершенством, вот и получила соответствующее “погоняло”. Нет, Светлана не воображала себя самим совершенством и цели перед собой подобной не ставила. Ей всего-навсего нравился избранный стиль. Её устраивало существовавшее положение дел. До поры, до времени. Никто в душу не лезет, не причиняет боль. Ей никто ничем не обязан, и она никому не обязана. Полное равновесие в отношениях с окружающим миром. Паритет и невмешательство.

Иногда Светлана вспоминала себя ту, прежнюю: школьницу, студентку, секретаршу и мужнюю жену. Вспоминала слёзы по ночам, мучения из-за ненужности никому, радость несусветную, когда Дрон назвал её другом, отчаяние от потери Мальковой, мертвенную пустоту при крушении любви. Из всего вспоминаемого только дроновское “Светка - мой друг” многого стоило. Очень хорошо она драгоценный момент помнила. Пусть и расстались они скоро, она в глубине души продолжала считать Юрку Дронова своим другом. Одного осознания было вполне достаточно. Той школьницы, студентки, секретарши и жены давно не существовало. Вместо них родилась на свет с виду уверенная в себе молодая женщина без глубоких чувств и пламенных желаний. Холодноватая, да. Так что из того? Мало ли по свету снежных королев гуляет? За холодок надо людей благодарить да бывшего мужа. Они в ней чувства выморозили. Не до конца, наверное. Но в значительной степени. Много чему научили. Не подпускать к себе близко никого, к примеру. Чем ближе людей подпустишь, тем больше тебе впоследствии боли причинят. А боли не хотелось. И комплексовать не хотелось. И плакать по ночам в подушку. Пора было научиться уважать себя. Других, кстати, научить тому же. Светлана не обдумывала всё это. Просто чувства её стали такими. Спроси - букет своих чувств не объяснит, не сформулирует точно.