Четыре тысячи, восемь сотен - страница 10
– Как только мы выплатим долг, все закончится, и точка. – Ее мать нервно перебирала рукав своей блузки. – Разве можно просить о большем?
– Нет никакого долга, – ответила Камилла. – Если бы Денисон сказал тебе, что Зубная фея была из рода Сивадье, и он выставляет ей счет за замещение тазобедренного сустава в 1829 году, ты бы и его оплатила?
Мать посмотрела прямо на нее.
– Я больше не чувствую себя в безопасности. На рынке люди сыпят оскорблениями прямо мне в лицо. Куда бы я ни пошла, мне приходится оглядываться. Я устала. Я просто хочу, чтобы это закончилось.
– Если бы на тебя действительно напали, – возразила Камилла, – можешь представить, сколько видеотрансляций им пришлось бы заблокировать и сколько журналов безопасности стереть, чтобы это сошло с рук? И кому бы в принципе захотелось поднимать на тебя руку из-за ревизионистского спора о каких-то стародавних сделках?
– Тому, кто считает, что обычные методы ведения дел не приносят результата.
– По мнению третейских судей, для этого нет оснований. – Камилла сжала челюсти от досады. – Разве это наша вина? Среди них нет ни одного Сивадье – и тем не менее, они все как один решили, что иски высосаны из пальца.
– У остальных есть численное преимущество десять к одному, – возразила ее мать. – Если большинство верит, что с ним поступают несправедливо, мнение третейских судей не имеет значения.
– Большинство в это не верит. – Все друзья Камиллы выразили недовольство насчет движения «Нового правосудия». Она не позволит запугать себя нескольким трусам, которые выкрикивали оскорбления, увидев в своих допах жертву, которая не могла дать им отпор.
– Значит, они отклонят предложение, – сказала ее мать, – и, возможно, этого хватит, чтобы расставить все на свои места.
– Хмм. – Возможно, именно на это и рассчитывал Леон. Камилла пересмотрела свою позицию. Голосование по-прежнему казалось унизительным поощрением денисоновской клеветы, однако передав вопрос в руки простых вестианцев, они получили шанс уличить ДНП в экстремизме, лишенном реальной поддержки – выставить их крошечной группкой мелочных сутяжников, ведомых лишь собственным безграничным ощущением правоты.
– Я не могу помешать происходящему, – неохотно признала Камилла. – Но если ты проголосуешь за, мне придется от тебя отречься. – Последней фразой она хотела пошутить, но на словах вышло иначе.
– То, как я буду голосовать, тебя не касается, – ответила ее мать.
– Ты просто подумай, к чему это может привести! – воскликнула Камилла. Ты действительно хочешь, чтобы люди стали выбирать, с кем им лучше заводить детей, чтобы избежать налога на Сивадье?
Ее мать безапелляционно покачала головой.
– Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.
Камилла подала заявку на участие в дебатах по поводу нового налога, но не попала даже в число зрителей, которые могли лично присутствовать на обсуждении. За первой дискуссией она следила дома у Оливье; они сидели на диване, используя общий оверлей.
– На протяжении истории Земли мародерствующие армии отбирали у других наций их культурное достояние и прибирали к рукам личное имущество врагов. Но все мы радуемся тем редким случаям, когда в итоге торжествовала справедливость, и наследников этого нечестно нажитого богатства заставляли вернуть его законным владельцам или выплатить надлежащие репарации. – Сандрин Марке говорила со спокойной убежденностью. Если бы Камилла пропустила вступительные слова и отключила следовавшие за ними опознавательные надписи, то прямо сейчас бы кивала в знак согласия в ответ на безукоризненную обоснованность этих доводов. Никто не стал бы спорить с тем, что и светские, и религиозные власти веками давали добро на бесчисленные акты грабежа, аннексии и порабощения. Но сколько бы поколений ни проходило, прежде чем расхитителей, наконец, признавали таковыми, ясным оставалось одно: заручиться алиби, апеллируя к законам тех дней, было невозможно.
– Если сейчас «интеллектуальная собственность» стала для нас объектом порицания, – рассуждала Марке, – то насколько нелепым и тошнотворным должны выглядеть поиски культурно обусловленных оправданий тому, как Сивадье воспользовались этой идеей, чтобы силой пробиться в проект освоения Весты. Да, они были участниками соглашения, основанного на взаимном согласии. Но каковы были шансы добиться справедливого решения в условиях порочной правовой системы – допускавшей покупку и продажу идей, принадлежащих всем без исключения людям по праву рождения?