Что человеку надо - страница 35
Один из солдат говорит:
— И Маноло с ними.
Это Луис. Маноло командует:
— Вниз! На дорогу.
Ушли не все, человек десять осталось. Хасинто их подговаривает:
— Бей фашистов!
Маноло выстрелил в упор. Хасинто не успел даже вскрикнуть. Солдаты медленно спускаются с горы на дорогу.
Маноло идет в дом Николаса. На земляном полу сидит женщина, рядом с ней три девочки. Темно, грязно; куры бродят; пахнет кислым молоком. Женщина спрашивает:
— Ты начальник?
Он кивает головой. Он взял на рука девочку, она испугалась и кричит.
— Кормить их кто будет?
Он молчит.
— Кормить их кто будет?
Он бормочет:
— Я этого не оставлю… Министру напишу… Сам буду…
Он не знает, что сказать. Он сел на землю возле женщины. Он просидел так с час, грыз щепку и молчал. Потом прошел по деревне; крестьяне, увидав его, расступились; никто не сказал ни слова. Внизу, возле грузовиков, сидели солдаты; они молча глядели на Маноло.
Он ехал в открытой машине. Горячий ветер жег лицо. В Фуэнте товарищи спросили: «Как?» Он не ответил, сразу сел за работу.
Проснувшись среди ночи, он вспомнил женщину. Хоть бы она плакала! Свои убили… Маноло встал. Бойцы спят. Он увидел Луиса. Луис был с ним под Уэской. они вместе удирали из Македы, вместе потом били фашистов. А теперь… В злобе Маноло говорит:
— Эх, вы!.. Товарищи…
Никто не шевельнулся — спят.
Обсуждали предложение Маноло ночной атакой выбить фашистов из деревни Рио Кларо. Собрались все: Маноло, начальник штаба Морено, «Кропоткин», офицеры. Маноло сказал:
— У них там человек сто…
Его перебил «Кропоткин»:
— Надо сперва поговорить о Веге. Бойцы недовольны. Я связался по телефону с Барселоной… Говорят, что Хасинто был хорошим работником. По-моему, Маноло, ты погорячился…
Маноло ответил:
— Хасинто твой бандит. А мы не для этого собрались. Хочешь говорить о Рио Кларо, говори.
На следующее утро Маноло пришел к «Кропоткину»:
— Придется тебе уехать. Ты на меня не сердись. Ты хороший человек. Эх, если бы все такими были! Ты вот над Хасинто плачешь. А здесь, «Кропоткин», война, здесь тебе нечего делать. Пиши книги, победим — будет что читать.
«Кропоткин» лопотал:
— О чем ты говоришь?.. Я не понимаю. Куда ехать?..
— В Барселону. Это твой чемодан? Вот и хорошо. А машину я приготовил. К вечеру будешь дома.
«Кропоткин» пробовал упираться, спорил, кричал. Маноло довел его до машины.
— Ну, «Кропоткин», прощай! Грустно мне с тобой расставаться. Когда теперь увидимся…
Он хотел обнять «Кропоткина».
— Отойди!.. Ты мне больше не друг… Ты изменник!
Маноло обошел позиции. Он всматривался в лица бойцов. Ночью они должны пойти в атаку. Пойдут ли?.. Маноло не мог избавиться от тоски. Всем он теперь враг: и вдове из Веги, и «Кропоткину», и этим… Даже девочка его испугалась. Обычно веселый, здоровый, он не находил себе места. Вечером он решил, что пойдет с бойцами в атаку.
Морено сказал:
— Глупо. Ты не имеешь права рисковать жизнью.
Маноло виновато посмотрел на него:
— Сам знаю, что глупо. Но так уж складывается…
Они ползли по горе, поросшей частым кустарником, казалось, никогда не доползут. Люди боялись кашлянуть. В деревне залаяла собака. Не сговорившись, они остановились: потом снова поползли. Маноло, приподнявшись, увидал тусклый огонек. Значит, близко… Наверху раздался выстрел, кто-то крикнул. Маноло побежал вперед.
Треск. Фашисты убегают. Темно, ничего не видать. Тито чуть было не попал гранатой в своих. Все кричат. Маноло повалил человека на землю и рукой ищет — где винтовка. Кто-то посветил фонариком. Фашист встал, хныкнул, как ребенок, и поднял кулак.
Взошла луна. Теперь можно осмотреться. Взяли два пулемета, много патронов. Из сарая выполз старик; с перепугу он не может говорить, только челюсть трясется. Бойцы сели на землю; сразу всех скосила усталость. Кто-то смеется:
— В домах пошарь — они, может, сигары забыли.
Рядом с Маноло Томас. Когда-то они вместе сидели в тюрьме. Томас закурил и улыбается:
— Ничего поработали!..
Маноло рад, как будто Томас похвалил его. Он сует Томасу руку, а у самого страх — вдруг не пожмет?.. Но Томас весело трясет руку Маноло.
— Ребята, теперь закрепляться!
Два дня спустя бригаду увели на отдых. Приехал новый комиссар. Он собрал всех, говорил он горячо, с сердцем: