Что немцу хорошо, то русскому смерть [СИ] - страница 5

Наша главная архивная мышь сидит за своей конторкой и вид имеет встревоженный. Я сразу понимаю почему. В архиве помимо нее трое. Устроились за дальним столом и увлеченно изучают какие-то бумаги. Точнее изучают двое, третий в этом процессе не участвует. Сидит, вытянув в проход длиннющие ноги и тоскливо смотрит в окошко.

Волнение Марьи Петровны понять не сложно. Эти трое и в особенности тот, скучающий, который теперь отвлекся от окна и с проснувшимся интересом уставился на меня, кажутся здесь, в затхлом, пропахшем старой желтеющей бумагой и пылью помещении чем-то настолько инородным, что не могут не нервировать здешних постоянных обитателей.

Пытаюсь пристроить гору своих папок на стол перед конторкой Марьи Петровны. Но я была бы не я, если хоть что-то могла проделать более или менее гладко. Мама всегда мне об этом говорит. Папки было замирают в неустойчивом равновесии, а потом (че-е-е-ерт!) едут на пол. Я кидаюсь вперед, чтобы хоть частично предотвратить катастрофу. Марья Петровна ахает так, словно я уронила не папки, а ее саму. Те трое, что работают в архиве, поднимают головы и с любопытством смотрят на развал, который я устроила.

Злюсь. Ну что пялятся? Что им тут цирк? Сегодня на арене Анна Унгерн и ее недрессированные, ну то есть совершенно дикие папки! Присаживаюсь и начинаю под причитанья Марьи Петровны собирать упавшее. Это не так просто, как кажется.

Из папок естественно выехали, а частично даже разлетелись листы. Вернуть их на место можно — каждый лист у нас подписан так, что в маркировке есть и номер папки, в которой он хранится, и номер самого документа в общем порядке листов. Но все равно возня.

Пропади оно все!

Ковыряюсь. На троицу стараюсь не смотреть, тем более, что они снова вернулись к прерванной работе. Злобно сопя раскладываю бумажки по своим местам и выкладываю папки по порядку на столе. Внезапно перед собой вижу здоровенную лапищу, в которой зажато несколько листов из числа тех, что улетели как раз в тот угол, где сидит троица. Ах как мне не хотелось лезть туда за ними! Я слишком зримо представляла себе, как это будет выглядеть: растрепанная девица в сером халате, который я надеваю всегда, когда тащу папки в архив или из него, чтобы не перепачкать пылью свою одежду, на четвереньках лазает под ногами у троих мужиков. «Простите, вы не могли бы немного передвинуть ногу, чтобы я дотянулась во-о-он до того листочка. Спасибо…» Теперь, слава богу, хотя бы этим заниматься не придется. Кто-то из них сжалился надо мной и подобрал бумажки.

Поднимаю глаза. Ну понятно, это тот, который и без того скучал. Так что моя эпопея для него стала настоящим подарком. И развлекся зрелищем и даже получил возможность проявить галантность — помочь бедной девушке. На физиономии широченная улыбка, башка бритая и какая-то… чугунная. Словно ему привычнее ей не думать, а, скажем, кирпичи разбивать. Пальцы короткие, совсем не интеллигентные. Так и норовят привычно согнуться в пудовые кулачищи. Здоровенный тупой бугай с накачанными мускулами. Уверена, у него на животе такие маленькие валики мышц, которые лично у меня почему-то вызывают стойкую ассоциацию со стиральной доской, но которыми он сам, наверняка, страшно гордится.

И что он тут делает? Он же небось и читает-то с трудом… Может он просто на работе? Охранник одного из тех, что по-прежнему сидят, уткнувшись носами в архивные папки.

Охранников этих у нас нынче развелось, как грязи. Тысячи здоровенных мужиков, на которых пахать можно, со значительными лицами ходят за разного рода «бизнесменами» или как собаки сидят в будках у шлагбаумов. Что бы ни охранять, лишь бы не работать! Терпеть их не могу. Вечно важные, полные осознания собственного величия. «Синдром уборщицы» уже давно следует переименовать в «синдром охранника».

Значит этот в архиве тоже из их числа? Да нет. Вряд ли. Не похоже, что кому-то из его товарищей нужен охранник. Какие-то они… несолидные. Да и этот тип одет слишком вольно для человека «при исполнении». Джинсы, белая майка, рукава которой так натянулись на его здоровенных ручищах, что того гляди лопнут. На ногах — кроссовки.