Что ты ищешь? - страница 7

"А почему у меня лицо мокрое? Я что — вспотела?"

Осторожно приоткрыв глаза, девушка вновь поспешила их плотно закрыть, стараясь при этом не шевелить лицевыми мышцами. Сердце забилось как сумасшедшее — ей показалось, что на кресле в углу кто‑то сидит.

"Как же страшно. Пожалуйста, пожалуйста — только не вор! А кто тогда? Монстр из книги? Не надо всякие ужасы на ночь читать! Какой глупый вор! Неудачник! Нашёл у кого красть. Здесь даже тараканам нечем поживиться!.. На кресле же лежала моя шляпка. Он сидит на моей шляпке?! На моей единственной шляпке?! Ага, сейчас он ничего ценного не найдёт и в отместку убьёт меня. Точно — нужно притвориться мёртвой, пока что это у меня хорошо получается".

— Эй, воровка, хватит притворяться.

От нахлынувшего ужаса Эля прекратила даже дышать и пожалела, что не может остановить ненадолго ток крови — казалось, грохот её сердца можно было услышать на другом конце города.

" Как же мне страшно. Я хочу к маме! А почему это вор называет меня воровкой? И как он попал в мансарду? Внизу же ещё два этажа. Судя по тону, меня собираются бить. Нет, единственный выход из данной ситуации — продолжать притворяться мёртвой."

— Если ты сейчас же не прекратишь притворяться — я подожгу твою одежду и посмотрю, насколько спокойно ты продолжишь лежать. — Лениво сообщил всё тот же голос.

Девушка была близка к повторному обмороку, но всё же послушно открыла глаза, поскольку перспектива сгореть заживо была ещё менее радужной, чем общение с незваным гостем. Помня о правиле — лежачего не бьют, учительница не торопилась подниматься на ноги и оценивала обстановку из положения лёжа. Шляпка, за которую она так волновалась, была небрежно скинута на пол и валялась неподалёку. На единственном в комнате кресле, закинув ногу на ногу, сидел молодой мужчина с тонкими чертами лица и волнистыми каштановыми волосами до плеч. Когда он повернул голову, его зелёные глаза сверкнули как у кошки, отражая пламя свечи.

"Оборотень." — Поняла Эля — теперь ей стало по — настоящему жутко.

— А теперь поговорим. Тебе в детстве не рассказывали, что красть — плохо? — Голос незнакомца был холоден, как декабрьский ветер, и явно не предвещал ничего хорошего. — А красть у меня к тому же ещё и глупо.

— Кошелёк! — На учительницу внезапно снизошло озарение и, обрадованная догадкой, она резко села. В глазах тут же потемнело и, жалобно застонав, девушка схватилась за голову. Поймав на себе презрительно — выжидательный взгляд, она неловко поднялась на ноги.

— Простите, что доставила вам неудобства. — Проблеяла она тихим, срывающимся от страха голосом. — Вы обронили кошелёк, когда мы столкнулись на мосту, я хотела вам вернуть, но вы уже скрылись из виду. Поверьте — я ничего не потратила. Это была случайность.

— Конечно, случайность. — Хмыкнул оборотень, презрительно приподняв уголки губ. — Можешь не оправдываться — я знаю, что все люди жалкие воры, погрязшие в алчности.

Эля беспомощно захлопала глазами. За свою расу было обидно, но и возражать опасному типу не хотелось.

Тип тем временем встал с кресла, оказавшись при этом на полторы головы выше девушки и, угрожающе скрестив руки на груди, бросил:

— Отдавай кошелёк. Здесь так воняет какими‑то травами, что я не могу учуять, где конкретно он лежит.

Дрожащими руками Эля достала бархатный мешочек с полки и, судорожно сглотнув, протянула его незнакомцу.

— Я правда хотела его вернуть, но не знала как… — Робко забормотала она.

— Помолчи, плебейка, мне не интересны твои оправдания. — Фыркнул мужчина, даже не поднимая на неё взгляд — он был занят тем, что рылся в содержимом кошелька. Выудив оттуда брошь, оборотень облегчённо выдохнул и, поднеся украшение к пламени свечи, внимательно осмотрел как будто опасался, что алчная девица успела выковырять половину рубинов. Эля тем временем, почувствовав что‑то неладное, потёрла лоб и с удивлением обнаружила мокрые листья, недавно мирно бултыхавшиеся в чайнике.

"Зачем меня облили чаем? Хорошо что он уже остыл… А если бы там был кипяток?! Это немного жестокий способ приводить человека в чувство. Кажется, книга не врала и мне действительно сейчас чего‑нибудь оторвут."