Чудо: Роман с медициной - страница 18

– Покажешь? – спросил Михкель.

– Дома.

– Выберемся тогда из этой сауны, – сказал муж, увлекая ее к выходу.

А что, собственно, такого-эдакого могла обнаружить томография? Марго мысленно оглядела себя в зеркале. Внешне она ничуть не походила на изнуренного болями онкобольного в терминальной стадии, но ведь эта треклятая болезнь хитра, как сам дьявол, или нет, похуже, у дьявола все наружу, и рога, и копыта, и хвост с кисточкой, конечно, он может переодеться Мефистофелем, при шпаге, и шляпа с пером, но все равно раскусить его несложно, так или иначе он себя выдаст, не ту песенку споет, задерет кого-то, он ведь не прячется за углом, как некоторые… И, однако, до последней минуты прятаться невозможно… Да? Марго снова вспомнила подругу, которую метастаз в кишечник доконал за несколько дней… Нет, ничего тут наперед не угадаешь… И от ее медицинского диплома нет никакого проку не потому вовсе, что она работала по специальности давно и недолго, и даже не оттого, что с самого начала шарахалась от онкологии, как черт от праведников… если таковые существуют… Началось это шарахание на третьем курсе, когда после очередной операции… на самом хирургическом священнодействии их группы не было, им демонстрировали нечто другое, что именно, она не помнила, зато в память намертво врезались беспардонно отчекрыженная женская грудь, прекрасная округлая грудь с белоснежной кожей, молодая и упругая, ибо злополучной пациентке, которую Марго, к счастью, не видела, было лишь слегка за двадцать, и то, как хирург, перевернув «препарат», показал студентам темно-желтое затвердение диаметром сантиметра в два, ерунда вроде, но последствия… Марго до сих пор не могла выкинуть из памяти ужас, ее охвативший и так и никогда не оставивший, ужас подхватить эту болезнь, чем оно и кончилось. Может, именно поэтому? Когда долго чего-то боишься, это в конце концов случается. И сколько ни прячься от онкологии, она тебя найдет, отыщет и заставит себя выучить…

Холод на улице был собачий, может, после сауны оно и хорошо, но мы-то не собаки, да и кто сказал, что собакам подобная погода по вкусу, они ведь не все в шубках, иные совсем голые… последних она не любила, наверно, потому, что к таковым относились противные псы с мертвыми глазами… поразительно, как люди заводят подобных собак, когда существуют очаровательные чау-чау… да и любая дворняга более обаятельна, чем иные породистые звери… Что ж, каждый выбирает по своему вкусу, хоть иногда и диву даешься несочетаемости хозяина и собаки, но, видимо, противоречие это кажущееся, – так пару дней назад они с Михкелем встретили на Ратушной площади двух дюжих мужиков, державших на поводках по крошечной дамской собачке, удивились было, мужчине вроде негоже, потом пригляделись, а у ребят сережки в ушах и повадки соответственно собачкам… Словом, скажи мне, кто твой пес, и я скажу, кто ты…

Марго огляделась с легким недоумением. Она стояла в углу обширного патио, сильно вытянутого в длину, но и ширины немалой, разделенного надвое протекавшим посередине узким каналом… то есть это был, разумеется, бассейн, вода в нем стояла недвижно, отражая растущие по сторонам апельсиновые деревья, густо усыпанные оранжевыми крупными плодами. Дальше шла галерея, охватывавшая увенчанное темно-голубым небом открытое пространство чередой резных арок, опиравшихся на короткие тонкие колонны. Стены за арками в верхней части были покрыты сплошным узором, замысловатым, но бессодержательным, в нижней же многоцветными, больше в сине-желто-оранжевой гамме, азулехос… Это слово потянуло за собой свежее еще воспоминание: дворец Педро Жестокого в севильском алькасаре. Только здесь не бродили разношерстные туристы с непременными фотоаппаратами, реже видеокамерами, то и дело нырявшие в смежные помещения, довольно унылые, чаще без окон, темные и голые. Возможно, в стародавние времена, когда они были обставлены, украшены… Вот! Что крылось за стенами, Марго не видела, но в галерее там и сям лежали подушки, обтянутые золотой парчой, стояли низкие сандалового дерева… почему сандал, откуда?.. столики, уставленные блюдами с неизвестными кушаньями. На подушках сидели смуглые мужчины в белых одеждах… разумеется, теперь все в белых одеждах, если не в буквальном смысле слова, то в переносном… а меж ними скользили полуобнаженные девицы в шароварах и лифчиках, все, конечно, золотое или, по крайней мере, позолоченное, сверкающее, скользили, томно выгибали спины и усердно трясли мускулами голых животов, звучала и музыка, заунывная, чуждая. Марго вгляделась в сидевших за ближним столиком, вытаращила от изумления глаза, потом догадалась. Лица и руки, то, что не было скрыто под одеждой, выглядело… Словом, пирующих граждан уродовали неровные, смыкающиеся концами или краями шрамы, словно людей этих собрали из кусков. Не иначе террористы-смертники. Глаза у ребят были тоскливые, почему, угадать нетрудно, наверняка всякие там арабески и изразцы им до лампочки или до бомбочки, интересуют их полуголые дамочки, а ведь согласно их символу веры гурии в раю всегда остаются девственницами, награда же блаженным – собственные праведные жены… ой-ой-ой! Знали бы они об этом на грешной земле… Собственно, для прирожденного убийцы награда – самоубийство… Любимый лозунг человечества «убей врага» на самом деле неоднозначен, во все времена человеческие существа различались по отношению к его составляющим, если часть их с воинственными воплями и разнообразным оружием в руках плясала вокруг глагола, ибо главное для таких убить, а враг всегда найдется, то более умеренные настороженно толпились вокруг существительного, убить следует врага, а коли его нет, можно и воздержаться. Но хотя вторых – надо надеяться! – больше, тон всегда задавали первые, либо их невольные помощники, которые ищут врага не только для себя, но для всех, ибо без как-то неудобно, вдруг все разбредутся, начнут, как те кошки, ходить сами по себе, что опасно и чревато, – да и неуютно человеку выпадать из массы, неуютно самому, а уж тем, кто за веревочки дергает… Впрочем, чтобы всех постричь под одну гребенку, не обязательно даже врага искать, можно, например, детишек, сколько их есть, посадить за «Гарри Поттера» в книжном виде, а лучше экранном, сами потом в парикмахерскую побегут… А лучше совместить, так, чтобы и враг имелся, и плюс нечто как бы красиво-благородное, например, неверные и Гроб Господень… Любопытно, что, покрутившись, покрутившись, колесо истории повернулось туда же, где было лет эдак тысячу назад, почти по советскому учебнику с его спиралью истории, на другом уровне и как бы в зеркальном отображении, вместо Крестовых походов теракты, примитивные убийства без взятия твердынь и водружения флагов… Да и суть войны другая, поскольку идет она не между христианами и мусульманами, а между какой-никакой, но свободой и духовным рабством. Ибо что есть религия, если не духовное рабство… но только, Марго, не надо говорить об этом вслух, а то съедят, если не христиане с мусульманами, то политкорректяне – суд, штраф, отсидка, не трогай! Не трогай верующих, неверующих, голубых, зеленых, красных… Впрочем, красных можно, красных и изобретенные ими, окрашенные большей частью в тот же или близкий колор миры, от багрового военного коммунизма до розового коммунистического рая… подозрительно смахивающего, черт побери, на любимый потребительский, что не так-то и странно, если вспомнить его единственный неотъемлемый признак. В студенческие годы она активно стремилась дознаться у растерянных преподавателей, из чего состоит коммунизм, кроме как лозунга «от каждого по способностям, каждому по потребностям», но те ничего более добавить не могли. А коли так… Правда, коммунистическому раю долженствовало расположиться на земле, а не в небесах, но если капиталистическому потребителю положен отдельный райский уголок и за облаками, почему бы не быть таковому и для коммунистов? И вообще для всякой категории граждан. Дадим каждому по участку, так сказать, райку, ну не буквально каждому, но раз уж есть, к примеру, достаточно обширная агломерация, где воют динамики и машут в экстазе руками девочки-мальчики, свихнувшиеся на почве тяжелого рока, почему бы не иметься и небольшому анклаву, в котором ставят «Аиду» с Джильи и Канильей? Нетрудно вообразить и рай для писателей: лавровые венки, фимиам, высокие постаменты, на которых, жадно вдыхая ароматный дым, стоят в позе Ленина или на худой конец Августа офимиамленные счастливцы, а вокруг сидят во множестве читатели с книгами… это, бесспорно, ангелы с крыльями, ибо иных любителей литературы ныне взять неоткуда… впрочем, вечность – понятие бессрочное, почему бы не заглянуть в прошлый, а лучше позапрошлый век, когда не было кино, телевидения и так далее… правда, и это ненадолго, даже если собрать народ из всех предыдущих столетий, почитав теперешних писателей, они быстренько пересмотрят свое отношение к литературе… Ладно, это все ерунда, вот представить рай для красных сложнее, не трудармии же должны по нему маршировать?.. А почему, собственно, нет? Марго вспомнила прочитанные в перестроечные времена в одном из толстых журналов излияния некой старой большевички, мол, они и в ГУЛАГе строили социализм, такие экземпляры с радостью вольются в ряды трудармий и будут с песнями и плакатами топать в строю к месту работы, на лесопосадки, к примеру, или, наоборот, на вырубку посаженного, – можно ведь совместить, одни сажают, другие следом рубят, – главное, процесс идет, а результат ничем не отличается от общечеловеческого: производится мусор…