«Чур, морская змеюка!» - страница 10
— Чтоб тебе пропасть, сучья кровь!
«Родезия» вышла из Бальбоа ровно в четыре утра с грузом хмельных пассажиров, скупивших множество всяких безделок и кружевных мантилий в индейских лавках Главной улицы, обессиленных сизым дымом шумных кабаре, оглушенных тропической музыкой органов, которые отражались волнистыми радужными полосами в круглой стеклянной стойке, взбудораженных красно-черным кружением рулетки на зеленом сукне, загипнотизированных подмигиванием автоматов, жадно глотавших монеты… вздохнувших с облегчением, когда остались позади ветхие жилища Каледонии в желтых и лиловых тенях, когда исчезли шаткие рахитичные дворцы с толстозадыми негритянками, которые играли в темноте синими зонтиками от солнца, когда показались наконец скверы с ровно подстриженной травкой и добротные дома зоны канала, когда потянуло гнильцой от океанской воды, когда они поднялись по трапу на пришвартованный к пристани пароход.
— Thanks for the tip![37] — крикнул шофер и добавил по — испански: — У нас здесь ни родины, ни медяков.
Гаррисон Битл предложил руку своей жене. И через час огромные ворота шлюза Мирафлорес, наполненного грязно — зеленой водой, распахнулись, чтобы пропустить торжественную и горделивую «Родезию», которую осторожно потянули сквозь темноту два механических мула, ступавшие по черным промасленным рельсам. И пароход, весь в огнях, устремился прямо к рассвету, пересек все шлюзы Педро Мигель и, как было предрешено, вошел, освещенный горизонтальными лучами рассветного тропического солнца, в воды Корте-де-ла-Кулебра, похожего на сверкающий кинжал, срубивший и раскидавший по сторонам буйную зелень платанов и мангров, которые при самой малой небрежности, наверно, могли бы разрушить все, что было сотворено техникой.
В стекло иллюминатора еще проникал серовато-свинцовый свет, когда мистер Лавджой, каютный стюард, склонился над бельем, чтобы отделить простыни от пододеяльников, и начал принюхиваться к ним своим чутким носом овчарки, приглядываться узкими щелками глаз. За его спиной громко рассмеялся Джек, который стоял в дверях, скрестив руки. Мистер Лавджой испуганно выпрямился, но тут же снова принялся готовить постель.
— Они собрались поменять каюту? — спросил Джек.
— Да. Когда везет — везет! Сам капитан предложил им семейную каюту. — Мистер Лавджой закашлялся и начал трясти одеяло. — Та пара, что ее занимала, выходит в Колоне.
— Сплошное везенье! — усмехнулся Джек и щелчком запустил окурок прямо в лысину Лавджоя.
Сияющая Исабель кружилась в танце по новой каюте, распахнув руки, подчиняясь той звучащей в ее душе музыке, которую повторяли безмолвные губы. Ковер приятно щекотал ей ноги, вытянутые руки коснулись занавесок. На какой-то миг она остановилась, покусывая палец, и подбежала на носочках к комоду, где Гарри складывал свои рубашки.
— Гарри, а может телеграмма прийти прямо сюда?
— Телеграф работает без проводов, дорогая, — сказал Гарри, деловито хмурясь.
Исабель обняла его так крепко, что даже сама удивилась.
— Представляешь, Гарри, какое будет лицо у тети Аделаиды, когда она все узнает. Ведь как тебе это объяснить… ну, когда мне удалось скопить порядочную сумму денег, я стала подумывать о путешествии, но только вот боялась ехать одна, ну а тетя Аделаида сказала, что может случиться так, что в меня влюбится какой-нибудь приличный человек, еще не старый, лет пятидесяти. Ты еще узнаешь тетю Аделаиду. У нее язык как бритва. А долго идет телеграмма в Мехико?
— Нет. Несколько часов.
Гарри старательно складывал рубашки в первый ящик. Одну стопку для спорта, другую — на каждый день…
— А уж Марилу! Она, конечно, обрадуется, но и позавидует. Ох! Да она просто умрет от зависти!
Новобрачная рассмеялась, и ее руки скользнули на талию Гарри.
— Дорогая! Если мы не разложим все вещи, наша каюта будет похожа на балаган!
Гарри сделал легкую попытку высвободиться из объятий Исабели, но остановился и погладил ее руку.
— Да, да! Потом. — Исабель припала головой к плечу мужа. — Ведь для меня наступила новая жизнь, любимый…
Она прислушалась к последнему слову и повторила его одними губами.