«Чур, морская змеюка!» - страница 12

Исабель взглянула на свои ручные часики в тот самый момент, когда убрали длинный понтонный мост, чтобы пропустить «Родезию». Медленно и торжественно пароход вошел в гавань Вилемстада… Только теперь Исабель увидела, что календарик на ее часах давно остановился. Возле нее был Гарри; опершись локтями о деревянные поручни с облезшей краской, он разглядывал проплывающие мимо голландские башенки, островерхие, почти вертикальные двускатные крыши, завезенные из Утрехта, Гарлема и Гоуды сюда, на этот плоский и знойный карибский остров с раскаленным небосводом, который то там, то тут пронизывали тугие столбы дыма сахарных заводов.

Исабель спросила у Гарри, какой сегодня день, и тот, рассеянно поглядев на нее, сказал, что воскресенье. Исабель засмеялась: вчера он сказал то же самое, а ей даже в голову не пришло проверить по календарику. Лишь теперь Исабель поняла, что после Панамы она вообще забыла о своих часиках, показывающих и время, и дни педели, и месяцы с той безупречной точностью, которая определила процветание магазина на улице Ницца.

Ведь там, в Мехико, ее могли бы оштрафовать за то, что она, к примеру, закрыла магазин раньше времени… Исабель чуть было не сказала об этом Гарри, но удержалась. Гарри, бедняжка, имел такое забавное представление о Мексике: бесхарактерность тропических жителей, незамужние девицы в обществе дуэньи, наивность, пробуждающаяся страна…

Улыбнувшись, она погладила его руку и тоже стала смотреть на узкие дома под шиферными крышами, на выкрашенные в пастельные тона фасады, увенчанные геральдическими эмблемами. Исабель оглянулась назад, к корме: ей захотелось увидеть, как соединяются звенья старого понтонного моста, чтобы пропустить скопившиеся на обоих берегах автомобили, автобусы, велосипеды и толпы людей. Когда опоры понтонного моста вновь прижались к жаркой поверхности асфальта, воздух прорезал пронзительный свисток, и сразу вслед за ним заурчали моторы, загудели автомобильные гудки, зазвенели колокольчики, возобновился гомон людских голосов; казалось, что жизнь Кюрасао была прервана на какое-то время торжественным прибытием «Родезии», что все его повседневные дела истаяли, исчезли в том суеверном восторге, который вызвал белый корабль, бесшумно скользивший по тихой, почти не потревоженной глади. Исабель, разумеется, не думала об этом: она все больше наполнялась радостным возбуждением при виде такой пестрой толпы беззубых негритянок, нервно-стройных негров, потных венесуэльцев, холодно-опрятных голландцев, плохо выбритых испанцев, крутобедрых метисок, затянутых в узкие платья с огромными вырезами на груди, — словом, тех, кто следил за медленным и плавным приближением «Родезии», чтобы потом на знойных портовых улицах захлестнуть ее пассажиров разноязычным многоголосьем, монотонными выкриками, назойливыми просьбами купить бананы, папайю, кокосовые орехи и бататы, манго, копченую султанку и корвину. Торговля шла на улицах, на молу и прямо с лодок под парусиновыми навесами, где в тени проводили свою нескончаемую сиесту продавцы-негры, используя в качестве подушек ящики, с верхом наполненные душистыми фруктами; иногда они приказывали что-то вполголоса негритянкам, которые зазывали покупателей, выкрикивая названия товаров, и двигались лениво, нехотя, словно в замедленной съемке. Время от времени негритянки сменяли друг друга, чтобы хоть немного передохнуть от вязкой жары, чтобы заплести в косички свои упрямые жесткие волосы или повязаться черным, влажным от пота платком.

Исабель сошла на берег вместе с Гарри. Осматривая город, она не ощутила резкого контраста между пестрой сумятицей плавучего рынка и нордическим спокойствием центральной площади с ее правительственными зданиями и статуей молодой голландской королевы Вильгельмины на пышном пьедестале; Исабель не сопоставила ни то, ни другое со своей прошлой жизнью; она все больше проникалась ощущением, которое испытала, увидев остановившийся календарик на своих часах. Это было ощущение неподвижного и вместе с тем стремительно летящего времени, которым измерялась ее новая жизнь, как бы зачеркнувшая достоверность всего, что было в прошлом.