Чувство вины - страница 5

– Да. Как насчет моего дома? – так же тихо ответила она.

– Если обещаешь сделать мне чай. Я люблю черный, с двумя ложками сахара.

– Обещаю.

Дом Евы оказался большим двухэтажным зданием с белым заборчиком и первоклассным ремонтом. Во дворе не было ни клумб, ни грядок, только аккуратные декоративные деревья и брусчатка. Еще здесь стояла деревянная беседка, в которой, вероятно, было бы очень классно с утра пить чай, почитывая, скажем, Тургенева, и слушая пение птиц. Мое внимание привлекли красивые качели с розовыми подушками на сидении, которые делали этот двор еще больше похожим на картинку из какого-то журнала. В общем и целом, всё выглядело мило, хоть и чересчур вылизано, словно всё было сделано для удобства хозяев, а хозяева предпочитали совместному досугу на свежем воздухе, раздельное времяпровождение внутри дома. К слову, внутри всё было так же идеально, как снаружи. Чистые коридоры, паркет на полу, на стенах картины, не дорогущие, конечно, но довольно симпатичные, и не единой семейной фотографии. Я с любопытством заглядывал в щели не до конца закрытых дверей, когда мы шли мимо. Там я видел то убранную большую кровать, с плотным покрывалом, то просторный кабинет с массивным деревянным столом и строгой, одноцветной библиотекой. Но когда мы добрались до комнаты Евы, и она пригласила меня войти, впечатление бездушности дома мгновенно испарилось. Её комната, в отличии от всего, что я увидел ранее, была, конечно, такой же аккуратной и элегантной, но обои здесь дырявили кнопки, держащие плакаты и рисунки, рабочий стол был завален красками, карандашами и смятыми бумажками, а на полу, прямо на мягком белом коврике, валялись розовые носки с единорогами. Ева заметила мой взгляд и немного смутилась.

–Тут небольшой бардак, извини. Я бы сказала, что обычно здесь чище, но это ложь. Я люблю устраивать бардак, – она пожала плечами. – Пойду, поставлю чайник, посиди пока здесь. Можешь осмотреться.

Ева вышла, а я сел на край кровати и уставился в стену. Конечно, эту комнату хотелось разглядеть получше, хотя бы потому что здесь было много фотографий и рисунков, но я вдруг почувствовал, что внутри меня что-то горит и дым этого чего-то застилает мне глаза. Я думал о том, что на этой самой кровати лежала Ева. Она, наверное, была в какой-то шелковой пижаме, может, в коротких шортах или вообще в ночнушке. Есть ли веснушки на остальное её теле? На плечах, груди или ногах? Она, наверное, выглядит крайне мило спросонья, с припухшими голубыми глазами и сонными пылинками на ресницах. Вылезая из кровати, она надевает тапочки или идет в ванную босиком? Я заглянул под кровать, проверяя пространство под нею на наличие тапочек, но там было пусто. «Значит, ходит босая,» – подумал я.

Вскоре, Ева вернулась с железным подносом, на котором стояли две одинаковые кружки, вазочка с печеньем и блюдце для использованных чайных пакетиков. Она улыбнулась, ставя свою ношу на стол, и протянула мне кружку.

– Черный, два сахара, как ты и просил.

– Спасибо, – я принял у неё из рук чай и сделал маленький глоток. Напиток пах цитрусом.

– Ну, как тебе моя комната? – Ева села рядом со мной.

– Очень милая. Столько всего, плакаты, рисунки, фотки, как в настоящем музее.

– Хочу, чтобы здесь было уютно.

– По—моему, у тебя хорошо получается.

– Иногда мне кажется, что это как-то по-детски. Все-таки, мне уже далеко не двенадцать, а до сих пор страдаю херней и обклеиваю обои картинками. Мама говорит, что мне нужно повзрослеть.

– Это всё глупости. Взрослость не определяет количество картинок у тебя на стене.

– Я-то с тобой согласна, но мама… А вообще, что она понимает? Ей было двадцать, когда она родила, для неё обзавестись ребенком и мужем – значит стать взрослым человеком. Она и меня постоянно клюёт на этот счет, мол, когда уже замуж? А я не знаю, как ей сказать, что если свяжу себя узами брака, то только с женщиной.

– Так ли важно ей вообще говорить? – я отхлебнул еще чаю, а Ева повернулась ко мне лицом и пристально посмотрела в глаза.

– А ты своей говорил?

– Нет. Незачем ей знать.

– Но разве не хочется поделиться с мамой, что кто-то проявил к тебе интерес, или что ты к кому-то, ну, знаешь…