Чужая боль - страница 94

— Ну чего хихикаешь надо мной! Вот такой прикол получился. Хотела тебя промять, а налетела на старика. Все желание испортил, старый козел, — ругалась Юлька, а Костя, обняв девчонку, зацеловал ее всю. Та и не ожидала. Он целовал смеющийся рот, скрипящее, розовое тело.

— Костя! А вдруг я еще не вылечилась? У тебя есть защита?

— Конечно, — усмехнулся парень и в секунду овладел Юлькой. Та, соскучившись по мужчине, лежала послушно. Ей не хотелось дышать и шевелиться. Она обняла человека, словно желая слиться с ним воедино. Вот уже и ночь во дворе настала. В окнах погас свет. А эти двое словно забыли о времени. То смеются, то стонут. Юлька обцеловала всю шею и грудь человека.

Лишь под утро, о чем-то вспомнив, попили чай.

— Так как тебя Антонович назвал?

— Голожопой русалкой, — поджала губы обидчиво.

— Теперь ты ему с неделю сниться будешь. Такое счастье обламывается мужикам нечасто. А главное, перестанет себя стариком чувствовать и научится стучаться в двери, старый пердун.

— Костя! А ты завтра придешь ко мне?

— Я не собираюсь уходить.

— А как же твоя программа?

— Мы немного изменим ее.

— А как? — села на колени, обняв парня за шею, припала к плечу послушной девчонкой и тихо слушала каждое слово человека.

Костя говорил тихо. Он впервые рассказывал о себе девчонке, какую почти не знал.

— Живу в городе вместе со старой бабкой. Она вырастила и подняла на ноги. Выучила; И хотя сама абсолютно неграмотная, меня выучила, заставила закончить институт. Хотя это было очень нелегко. В семье кроме меня еще пятеро ребят. Все разные. Никто ее не послушался. Даже школу не закончили. Бросили, не дойдя до семилетки. Все работать пошли. Кто куда, где можно было получить хоть копейку. Слесарями, мойщиками, только один водителем стал. Короче, дальше чернорабочих не продвинулись. Может, еще в том дело, что родители пили беспробудно. Дети им приносили на выпивку, а оставшиеся пропивали сами. А потом дома были базар и разборки. Это так угнетало. Каждый подсчитывал, сколько принес и сколько пропито. Упреки сыпались на все головы. Перепадало и мне, я был младшим и защититься не мог. За меня вступалась бабка. Она разгоняла всех. А меня прятала на печку, там не достать и не увидеть. Я единственный помогал ей всюду. Потом братья постепенно растворились. Один застрял в армейке. Там выучился, стал майором. Второго взяли в милицию. Третий на флоте работает. Даже доволен. Редко приезжает в отпуск и говорит, что в Смоленск никогда не переедет. Называет его глухой деревней, провинцией. А ему нужны портовые города с их весельем и шумом. Я даже не знаю, имеют ли они семьи, детей. Они крайне редко пишут о себе. Видно, не считают нужным сообщать. Да и зачем, кому?

— Ну, хотя бы родителям!

— Их давно нет. Оба умерли от пьянки. Отравились какою-то «Роялью», техническая гадость, но ее пили как спиртное. Спасти не удалось. Оба в одну ночь ушли. Перебрали дозу, так и не очухались. Хотя умерли в здравом уме и доброй памяти. Все меня уговаривали не пить и держаться подальше от спиртного. Кроме меня их никто не слышал. Все были в разъездах и на похороны не приехали. У каждого сыскались дела важнее, и я вдвоем с бабкой похоронил обоих. Братья, узнав, не огорчились. Помянули коротко и тут же забыли. Никто надолго не задержался. И только я не смог оставить бабулю одну.

— Она жива?

— Слава Богу! И хотя в последнее время часто болеет, ходит на своих ногах. Дома сама управляется. Это она меня всему научила. Я ей за это очень благодарен.

— Сколько же ей лет?

— Скоро девять десятков. А с виду и не по-думаешь, хотя горя перенесла море. Никогда не хнычет и не жалуется.

— А где ее дед?

— О, этот давно от нас ушел к другой женщине и живет там почти два десятка лет. Бабка о нем забыла.

— А ты видишься с ним?

— Зачем? Он чужой человек. Я забыл, как он выглядит. Да и кому нужен бездомный пес. Другого звания ему нету.

— А старшие братья вам помогали?

— Очень редко. А и помощью эти гроши назвать смешно. Помню, наш матрос однажды расщедрился, и когда я поступил в институт, прислал много денег. Мне на все хватило. Но это был единственный случай. Больше никто не отважился. А может, свои заботы заели, понимаешь как в жизни бывает? Зато и я кроме Вовки-матроса никому не должен.