Чужая - страница 10

Ко всему безразличная, вялая девочка, не ходившая с рождения, через полчаса после визита к Анабель бегала по лугу быстрее ветра и стрекотала громче всех цикад.

Безнадёжная старая дева, сухая, как воздух в пустыне, полная желчи и злобы на весь белый свет, засияла, помолодела и в мановение ока нашла себе мужа.

Все эти чудеса, как их неизменно называли в округе, давались Анабель без всякого труда. Она по-прежнему жалела всех и каждого, но эта жалость была уже не мучительной, как боль, а пьянящей и сладкой от сознания собственной неистощимой силы; оттого, что ей было так сказочно просто оборвать эти муки, высушить слёзы, вернуть надежду.

Очень скоро в посёлке уже не осталось ни больных, ни несчастных. Но слава о невиданной силе Анабель распространялась быстрее лесного пожара. Люди шли к ней отовсюду бесконечным живым потоком.

Все уже знали, что Анабель никогда не берёт денег, и платили ей, кто как мог. Исцелённые несли и едва ли не со слезами просили принять свежие овощи, фрукты, одежду, постельное бельё, посуду… Вскоре домик Анабель преобразился: благодарные мужчины выкрасили стены, починили прохудившуюся крышу и сломанную лестницу. Благодарные женщины плели для неё кружевные занавески и шили чудесные лёгкие платья.

Анабель всё это было не нужно; кое-что, например, перемены в доме, её даже раздражало. Но она не могла никого обидеть. На самом деле, единственно ценной наградой для неё была благодарность. Благодарность, от которой светились их растерянные, ещё не верящие чуду глаза; благодарность, которая звучала в каждом слабом, срывающемся голосе. Вот тогда Анабель ощущала, как внутри её распускается цветущий сад. Всё её существо ликовало и пело; на щеках проступал золотистый румянец, а губы расползались в глупой, но очень счастливой улыбке.

Страдальцы обычно навещали Анабель с утра, а после полудня она проводила всё время с Поросёнком. Они уходили вдвоём, скрывались ото всех и вся где-нибудь в самой чащобе леса, или среди бескрайних пустынных полей, или у берега дикой лесной реки.

Там, усевшись на пышной прохладной траве, они тесно прижимались друг к другу. Анабель обвивала тонкой холодной рукой плечи ребёнка, зарывалась лицом в его мягкие нечёсаные волосы и тихим таинственным голосом рассказывала сказки. На самом деле, это были вовсе не сказки, а истории из жизни Чёрного рода и эльфийские легенды, которые сама Анабель когда-то услышала от старой пифии.

Поросёнок обожал эти сказки и мог слушать их бесконечно. Но однажды Марта, смущаясь и пряча глаза, попросила Анабель:

— Анабель, не надо… не надо больше этих сказок, прошу тебя.

— Почему? — Анабель широко открыла глаза.

— Они слишком его возбуждают, и потом, они… такие странные. Они все про нечистую силу, и во всех она побеждает и выглядит такой… привлекательной, что ли. Прости, но ребёнку это не полезно.

— Хорошо, — подавленно сказала Анабель. «Странные». Ну вот, опять это слово.

Но обещание она, конечно, не сдержала. Слишком умилительно просил её Поросёнок: «Пожалуйста, Анабель! Анабель, ну, пожалуйста!» Сказки остались, но теперь они стали их общей тайной, — тайной, которая сблизила их ещё больше.

— Белинда, я хочу остаться здесь. В этом мире.

— Анабель, ты сошла с ума.

— Разве это невозможно?

— Анабель, для нас нет ничего невозможного. Но это безумие.

— Почему, Белинда? Почему?

— Это не твой мир. Ты здесь чужая.

— Неправда. Ты не понимаешь. Я здесь нужна. Я нужна этим людям.

— Анабель, ты ещё дитя. Ты во власти иллюзий.

— Неправда. Это не иллюзия. Это мы, весь наш мир, вся наша тьма — иллюзия. Но не это. Эти люди реальны, Белинда. Их страдания реальны.

— Страдания были и будут всегда, Анабель. Это жизнь.

— Ну и что? Я тоже буду всегда, разве нет? Я буду облегчать их страдания, сколько смогу. Я нашла наконец-то смысл, Белинда. Смысл своей жизни, смысл своей силы.

— Анабель, ты ничего не понимаешь.

— Да, я не понимаю. Не понимаю тебя. Не понимаю весь наш род. Но я понимаю людей и их боль.

— Анабель, твоя сила для них враждебна. Мы — нечисть, чудовища из страшных сказок. Вспомни, что говорила эта женщина.