Чужой - страница 16
— Если это научно превосходящая культура, откуда вы знаете, как она будет себя вести?
— Мы этого не знаем, но считаем что нельзя быть судьями с завязанными глазами. Нам понадобится биологический консультант. Я подумал, что ты, возможно, захочешь стать им.
Ее глаза смотрели вдаль, сквозь ореол городских огней. Она спросила:
— Дел, это человек?
— Человек? Что такое человек? Является ли интеллект только человеческим? Может ли какой-либо другой фактор нашего существования быть определен как человеческий? Ответь мне на эти вопросы и я возможно смогу ответить тебе на твой. Пока мы знаем только, что это разумное существо высокой научной культуры.
— Значит, только это предполагает его отношения с нами благожелательными?
— Ну, я полагаю, что да. Я не вижу причин, почему бы и нет.
— Да. Да, я согласна с тобой! Разве ты не видишь? Это может быть зародыш омоложения, ядро, которое соберет разрозненные импульсы нашей культуры и объединит их в освоении этой новой науки. Посмотри, на какие биологические знания указывает простое свидетельство приостановленной жизни.
— Хорошо. — Андервуд слабо рассмеялся в знак покорности судьбе. — Нет смысла дискутировать с тобой, не так ли, Илия? Ты сравниваешь нашу цивилизацию с первым весенним цветком, а нашу находку с наступающим теплым благодатным летом, не так ли?
— Но разве я ошибаюсь в этом? Людям Земли нужно что-то, что сплотит их вместе в этот период разочарования. Это может быть оно.
— Я знаю, — сказал Андервуд, — Мы обсудили это там, прежде чем решили приступить к реставрации. Мы разговаривали и спорили часами. Некоторые предлагали немедленно уничтожить эту вещь, потому что невозможно предсказать эффект этого открытия со строго научной точки зрения. У нас нет никаких данных. Терри Бернард высказывался за его уничтожение. Файф боится возможных последствий, но он утверждает, что мы не имеем права уничтожать его, потому что это слишком великое наследие. Я утверждаю, что с чисто научной точки зрения мы не имеем права рассматривать что-либо, кроме реставрации, независимо от последствий. И есть еще кое-что — мое личное мнение. Существо, чье воображение и смелость были достаточно велики, чтобы сохранить свое эго в течение пятисот тысяч лет, заслуживает чего-то большего, чем казнь без суда и следствия. Он заслуживает права быть узнанным и услышанным. Нелепо бояться всего, что может из этого выйти. Файф и Терри — они боятся…
— О, они ошибаются, Дел! Должно быть, они ошибаются. Ведь у них нет никаких данных, у них есть только догадки, предубеждения, им, как ученым, смешно поддаваться таким чувствам.
— Я не знаю. Я отказываюсь от обсуждения всех подобных аспектов проблемы. Я только знаю, что у парня, у которого есть мозги и мужество, должен быть шанс быть услышанным. Пока что я на стороне победителей. Завтра я собираюсь встретиться с Бордером и Комитетом директоров вместе с Файфом. Если ты заинтересована в работе, о которой я говорил, приходи.
Энтузиазм директоров был даже больше, чем у Илии. Никто из них, не разделял страхов некоторых членов экспедиции. И почему-то в теплой, знакомой обстановке зала заседаний комитета эти опасения казались фантастически беспочвенными. Бордер, старший член комитета директоров, не смог сдержать слез, когда Андервуд закончил доклад.
— Как замечательно, что это должно произойти при нашей жизни, — сказал он. — Как вы думаете, это возможно? Это кажется такой… такой фантастикой, — восстановление живого существа, жившего полмиллиона лет назад.
— Я не знаю ответа на этот вопрос, — пояснил Андервуд. — Никто не знает. Однако конструкция оборудования, описанного в книге Строидов, полностью соответствует нашим техническим возможностям. Я уверен, что мы сможем настроить его в точном соответствии со спецификациями. Но возможно, прошло слишком много времени, и протоплазма умерла. Вполне возможно, что Демарзул думал, что прежде чем его найдут пройдет несколько сотен лет или, самое большее, нескольких тысяч. Нет другого способа узнать это, кроме как сконструировать оборудование и провести эксперимент, что я и сделаю, если директора пожелают санкционировать расходы.