Цурюк - страница 11

— Слышите — пропустите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!

— Не положено ночью, батюшка, — робко попытался возражать караульный мент. — Викентий Карлыч утром придёт, тогда и…

— Дурак ты, братец, прости Господи! Не придёт больше Викентий. Считай, что я за него. Ключи живо!

Дверь в камеру со скрипом распахнулась. Левин поднял голову — перед ним стоял навытяжку породистый, невысокий, но крепко сбитый южнорусского типа священник с большим православным крестом в одной руке и фонарём в другой.

— Чем обязан? — Ильич предупредительно встал с койки.

— А то сам не знаешь! — поп навёл на лицо узника луч света — и отшатнулся. Пафос слетел с него, как не бывало.

— Борис Викторович? Вы?

Левин, заметив смятение визитёра, инстинктивно полез в карман за сигаретами.

— Достали и здесь… Ну, что ж — значит, от судьбы не уйти, — промолвил поп, прикладываясь губами к кресту. — Я готов. Стреляйте! Только помните, Савинков, — невинная кровь моя падёт на вашу голову, вас и Иуды Азефа! Во веки веков — аминь.

— Батюшка! — Левину захотелось утешить священнослужителя, бывшего явно не в себе. — Вы меня, вероятно, с кем-то перепутали.

Видя, что палач медлит, обладавший недюжинной силой Гапон вдруг в порыве отчаяния ринулся на него и, схватив за оба запястья, с налёту боднул головой в лицо! Не готовый к такой атаке Левин потерял сознание и обвис на руках отца Георгия. Священник поднёс к его губам животворящий Господень крест.

— Во имя Отца и Сына и Святаго духа… Да расточатся врази Его… — поп достал из складок одеяния тонкий стилет. Левин, улетая по спирали в цветное небытие, вдруг почувствовал увесистый толчок по затылку. Пушистобородый старичок приложил палец к губам.

— Мазык? Я что — снова во сне?

— В сон успеешь. А пока — реал. Соберись и пни ему коленом по яйцам…

— Уау! — взвыл Гапон, роняя кинжал. Ползая на карачках по полу, прокашлял злобно в бороду:

— Ну, ты и бес, Савинков… Сволочь!

— Чем богаты! — Левин уже без тени религиозного чувства поддал священника в спину ногой и подобрал с пола стилет.

На родину я до сих пор боюсь показываться, ибо там слишком много людей занимаются теми же делами.

А.Кондратьев. «Семь бесовок».

— Да о чём мы вообще, дружок? Нет ни добра ни зла. Их Моисеи — книжники выдумали, чтобы вам жизнь мёдом не казалась. А вы и рады стараться — надулись друг на дружку от важности, как мыши на крупу…

— Так-таки и нет? Заврался ты по ходу, дедуля, — возмутился Владимир Ильич.

— Да вот так и нету. Есть верхний мир, есть нижний. У них там свои дела, а мы здесь жмёмся посерёдке. Только где ты зло разглядел? Лиса зайчика поймала — она что, злая? Всё зло — у тебя в голове.

— Да эти же большевики! Блюмкин, которого Лили Марлен убила. Он что — по-вашему, херувим?

— Почти угадал, — усмехнулся дед. — Только Яша не большевик. Он эсер и перчаточник высшего посвящения. Загрызть его Лилька могла — убить нет. У него девять жизней в твёрдом теле. Теперь вроде всего шесть осталось. Да только это ничего не меняет.

— А революционная матросня? Добряки те ещё!

— Ну, матрос Кошка был просто Яшиным тульпой. Тульп маги себе лепят из того, что подвернётся. Страх, зависть, классовый гнев… Из говна в общем лепят — можешь о нём забыть. Матроса Кошки больше не существует. Расформирован. Двух других, кстати, тоже.

— Дед, а я сейчас не сплю? Я — существую?

— Понял наконец, дурень! А ну, глянь себе на руки!

Левин в недоумении пересчитал свои пальцы — отчего-то их оказалось на одной руке четыре, на другой, кажется, шесть — и все с птичьими когтями, пытающимися ухватить пустоту… Выходит — всё сон?

— Лады, хорош ночевать, — скомандовал мазык, — Пошёл, цурюк! Да, а с Яшей всё же лучше бы тебе пока не встречаться…

Тут же Левина словно подкинуло на бетонном полу. Он поймал на щеке и брезгливо растёр в пальцах чуть не заползшую в ухо тюремную мокрицу. Сев, оглядел камеру — поп Гапон, как у себя дома, всхрапывал рядом, задрав бороду к потолку.

«Вот так клюква! Выходит, я вчера православного батюшку чуть не уханькал! Гадко как. И, главное, похоже не во сне. А впрочем, где сны — и где я? Ладно, дышит — во всяком случае, поп сам первый начал…».