Цвет абрикоса - страница 43

— Прошу господина Юэшэна посетить вместе с нами гнездышко девиц, как говорится в таких случаях, «вкусить аромат», предавшись любовной радости.

— Я так налит вином, — ответил тот, — и еще не воздал вам за угощение сторицей, потому пристойно ли принимать второй подарок?

— А разве не с вами мы заключили союз побратимства? — заметил Ван Шичунь. — Если не последуете нашему слову — мы не друзья навек.

— Господин Фын! — вмешался Цю Чунь. — Здесь вы все равно что в доме нашего драгоценного старшего брата, потому не препятствуйте его добродеянию. Где мы сейчас? Все равно что в заброшенном захолустье. И давайте позволим себе немного радости. Так что не отнекивайтесь и не отталкивайте руку, вам протягиваемую.

Студент под напором друзей вынужден был дать согласие. Промолвил:

— Много благодарен за оказанное благодеяние, сторицей отплачу за расположение ко мне.

И с этими словами он велел слуге Фынлу отправляться к госпоже Лань и сказать, что он задержится.

А Ван Шичунь, студент и другие, весело пошучивая друг над другом, отправились туда, куда собрались. И в скором времени они уже были в переулке Цзиньсюфан, а именно в заведении «Сад наслаждений». Фэн Хаохао и ее подруга Паньпань уже приветствовали их. Ван Шичунь, Сюэ Нань и Хань Тянью, упившись вином, решили:

— Нам нет нужды здесь оставаться. Жара непомерная, и мы вас покинем. Завтра увидимся. Цю Чунь и вы, господин Фын, оставайтесь. — И с этими словами приятели удалились. Цю Чунь потащил Паньпань в заднюю комнату. Студент и Хаохао приютились в другой. Служанка принесла им чаю. Те выпили чаю, а потом сняли верхнее платье и возлегли на циновке из крапчатого бамбука тонкой выделки. Он привлек ее к себе и обнял. Хаохао возжелала его любви и быстро стянула с себя нижнее платье. Она была нежна, и ее кожа сияла, точно застывший жир. В бликах луны тело светлело, словно кусок драгоценного нефрита. Она высоко воздела «золотые лотосы» и открыла ему вход в то место, которое за красоту и пышность подчас именуют нефритовым чертогом. Нежная прелесть певички очаровала студента и вдохновила. Он положил на язык снадобье весенних радостей[35] и гордо торчащее орудие любви направил точно по назначению. Почувствовав в себе его жезл, она сделала легкое движение и заглубила его до предела. Ощущение полноты лона доставило ей невыразимое удовольствие. Янское орудие само двигалось в ней и, казалось, жило своей независимой жизнью. Оно то выстреливало в нее, то сжималось до самого малого. Заполучив эту драгоценность, Хаохао подумала: «Я ведь знаю всех самых знаменитых повес и гуляк округи, но из них, даже самые шустрые, после десятого раза скисали. А этот не знает отдыха». Хотя студент недвижно лежал на певичке, его плоть беспрестанно двигалась в ней. Скоро ее нутро запылало, точно внутри у нее находилась жаровня. Его плоть двигалась и жила в ней сама по себе, и чем больше он так делал, тем длиннее становилось удилище. Вдохновленная и радостная, певичка спросила его:

— Господин Фын? Вы, похоже, среди тысячи один такой? Наверное, еще в прежнем перерождении владели ключом к душе вашей рабыни. Я прямо-таки размякла под вами. Никогда со мной такого не было.

— Посмотри на этот драгоценный ключ!

Хаохао приподнялась и, увидев то, что он вытащил, ахнула и воскликнула:

— Ай-яй! Потомок заячьего племени! Да с этой штуковиной ты прекрасный работник во всяком хозяйстве! Да в нем семь-восемь цуней! С тех пор как я вступила туда, где «стелется над цветами туман», не ведала, что на свете существуют подобные экземпляры. То-то мне так отрадно. Прошу вас, верните его на прежнее место!

Студент с удвоенной энергией исполнил просьбу, подмял ее под себя и толок в ее ступке во всю возможную силу. Певичка вошла в раж и с неистовой энергией встречала своего гостя. Она давно уже была на грани потери сознания, в конце концов он сокрушил эту нефритовую гору, и только тогда в ней иссякло вожделение. Студент, как говорится, «отвел солдат с поля боя», но скоро начал все сначала. Он схватил Хаохао и уложил рядом с собой на изголовье. Она протянула ручку, которую можно было сравнить с куском резного нефрита, и, взяв пальчиками удилище, поиграла им немного. Улыбаясь, сказала: