Цвет мести - страница 8

В камере, где его держали, было особо не разгуляться. Может, десять футов на десять, с двумя факелами, светившими слабым оранжевым светом. В комнате была каменная плита, служившая столом, маленький деревянный стул, ещё один стол с множеством разнообразных лезвий и иголок, и каменная чаша, полная воды. Бетрим дошёл до чаши, сунул голову в холодную жидкость и основательно глотнул. Делал глоток за глотком, пока живот не раздулся. Потом нашёл удобный незанятый уголок и хорошенько поссал. Если честно, всю комнату провонял, зато почувствовал себя намного лучше.

Он вернулся к арбитру и раздел тело. Одежда был слишком маленькой, но Бетрим решил, что это лучше, чем ходить голым. На рубашке были пятна крови – она текла из арбитра, когда тот ударился головой об пол.

– Ебучие охотники на ведьм, – сказал Бетрим и плюнул на труп. Он бы ещё и пнул тело хорошенько, да вот только чувствовал себя слишком слабым для таких усилий.

Он обнаружил, что арбитрский плащ старика висит на крючке возле двери, и взял его. Плащ тоже был слишком мал, но если никто не будет вглядываться, то для исхудавшего тела Бетрима на какое-то время сойдёт. Он нашёл в кармане тяжёлую связку тёмных железных ключей и попытался открыть дверь. Вскоре он нашёл нужный ключ, быстро взглянул в коридор, выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.

Первым делом он отметил, что стук прекратился. В тот миг, как дверь его камеры закрылась, он перестал слышать шум. Словно монотонный повторяющийся стук существовал исключительно внутри камеры. Бетрим слышал его уже так долго, что теперь почти заскучал по нему – словно этот шум стал обнадёживающей постоянной в его жизни. Эта мысль очень сильно разозлила Шипа, он развернулся, харкнул в дверь и зашагал прочь по коридору, не заботясь, куда тот ведёт, и куда он может вляпаться.

Чёрный камень стен, освещённый редкими факелами, тянулся перед Бетримом, покуда хватало глаз. Вроде как в конце коридора виднелся лестничный пролёт, но оказалось, что с такого расстояния сложно понять. Похоже, что отсутствие одного глаза означало, что он уже не мог видеть так далеко и так хорошо, как раньше. Не говоря уже о том, что ему приходилось сражаться с постоянным, всепоглощающим желанием потыкать в пустую глазницу.

Стены были грубыми, колкими на ощупь, и Бетриму хотелось бы прислониться и постоять, но ни к чему хорошему это бы не привело. Он хромал дальше в сторону того, что считал лестницей, почёсываясь от зуда в черепе. А потом он понял, что у него нет волос. Ублюдок-арбитр побрил его налысо. Бетриму это показалось серьёзным оскорблением. Они не только едва не убили его, а потом подлатали, только чтобы держать в плену, привязанным к столу, пока не решат наконец сжечь – им надо было ещё и голову ему побрить! Да, Чёрный Шип никогда не был в восторге от своей рыжей шевелюры – именно поэтому он красил волосы в чёрный цвет каждые несколько недель. Но намного меньше ему нравилось совсем без волос.

Так-то в лысине не было ничего плохого. По правде говоря, Бетрим знал многих лысых, и они вроде ничем не отличались от прочих. Некоторые были нормальными людьми, некоторые последними козлами, но всё равно, все были людьми. Проблема заключалась в том, что Бетриму нравились волосы – они хоть как-то скрывали лицо, что полезно, когда ты настолько уродлив и покрыт шрамами.

Он добрался до места, где могла быть лестница, и обнаружил там дверь в тёмном алькове. Повозившись с ключами, дверь удалось открыть, и за ней обнаружилась каменная винтовая лестница, ведущая наверх. На взгляд Бетрима, вверх – направление ничуть не хуже прочих, хотя он понятия не имел, где находится, под землёй или над ней.

К тому времени, как он добрался до верха лестницы, Бетрим уже задыхался от напряжения. Он склонился к большой деревянной двери, желая, чтобы у него остались волосы – впитать пот, который ручьём тёк по его лбу. По правде говоря, Бетрим неплохо заплатил бы за постель и возможность поспать в ней, но у него не было ни гроша за душой, ни времени на отдых. Надо было убираться как можно дальше отсюда, прежде чем кто-нибудь начнёт его искать.