Да здравствуют медведи! - страница 15

Мы стоим на рабочей палубе с рыбообработчицей Аусмой — нас выбрали в редколлегию радиогазеты — и, провожая глазами башни Кронборга, обсуждаем план первого номера.

Ровно в семь гремят авральные звонки!

— Команде вставать! Команде вставать!

Берегов давно уже не видно. Регулярно сменяются вахты. Мы пересекаем Северное море.

Добытчики не спеша вооружают трал. Рыбообработчикам после утренней приборки делать нечего. Они гуляют по палубе, лежат на койках, читают, «забивают козла».

И повсюду царит знаменитая морская «травля». Она проникает даже в ходовую рубку, где по инструкции должна соблюдаться полная тишина. Но суда встречаются редко, погода ясная, тихая — как не поговорить.

С лица третьего штурмана Володи Шагина не сходит выражение мрачной озабоченности. Приборам, особенно лагу[3], он не доверяет — то и дело выскакивает на крыло, швыряет за борт палку и бежит за ней по ботдеку с секундомером в руках, замеряет скорость. Подолгу целится в небо окуляром секстанта, определяясь по солнцу и звездам, и, бросив на бегу строгое «Повнимательней!», корпит над расчетами в штурманской рубке. Все это он проделывает с такой многозначительной важностью, с какой, вероятно, жрецы древнего Египта пытали судьбу по внутренностям петуха.

С рулевыми матросами Шагин по-начальнически резок. И любит задавать им работу: проверить, горят ли ходовые огни, хотя для этого есть специальный сигнальный щит, еще раз пройтись шваброй по палубе, надраить медные барашки или очистить стекла иллюминаторов от высохшей морской соли.

Когда позволяет обстановка, я пытаюсь расспрашивать его о тонкостях кораблевождения. Но Шагин отвечает не сразу, с высокомерным недоумением. Попытки проникнуть в тайны штурманского дела, так же как и шутки, даже самые незамысловатые, кажутся ему нарушением субординации.

Шагин моложе своих рулевых — и меня, и Жени Ильина. Он явно боится уронить авторитет. Но от вахты к вахте Шагин становится проще, естественнее, — верно, убедился, что мы не собираемся похлопывать его по плечу. Иногда, спохватившись, снова возвращается к величественной мрачности. Однако быстро успокаивается и даже подключается к «травле».

Истории, которые рассказывает третий штурман, были и небывальщины Ильина постепенно позволяют мне представить всю недолгую жизнь Володи Шагина.

Но прежде я должен оговориться. Володя Шагин действительно плавает штурманом, как плавает тралмастер Игорь Доброхвалов, рыбмастер Дайлис Калнынь, Николай Бичурин и Геннадий Серов. Существует и траулер «Сергей Есенин». Но я изменил имена людей и названия кораблей, чтоб иметь право написать о них так, как это было на самом деле…

— Покачивает, говорите? Да на «Есенине» просто курорт. То ли дело на логгерах[4]. Мотает, как мух в бутылке. Пока из носовых кубриков до камбуза добежишь, раз десять оглянешься — как бы не накрыло волной.

— Траловый лов? Да это просто удовольствие. То ли дело на логгерах… Одна тряска сетей чего стоит. Теперь появились сететрясильные машины. А вручную попробуй-ка! Вымечут порядок сетей в сто тридцать. На иную сетку до ста пятидесяти кило падает. Сначала душа радуется. А потрясешь с рассвета до заката — чтоб она провалилась, эта селедка… Как-то приехал корреспондент, поглядел часок. «Чего, мол, особенного — вчетвером трясти сеть». Ему и предложили на спор: «Мы трясти будем, а вы вслед за нами только руками машите». Часа три помахал, потом, слыхали, его на берегу инфаркт хватил… Мы рикши — привыкши, и то достается. Капитан видит, сил уже нет, подбадривает: «Давайте, ребята, выберем сети — и спать!» А дрифмастер молчит. Выбрали, вытрясли… «Конец порядка толпой пришел, — говорит мастер, — давайте, ребята, разберем сети — и спать!» А боцман молчит. Разобрали… «Давайте ребята, — подключается боцман, — приборочку сделаем — и спать!» Глядишь, уже темно!.. А тут старпом: «Пожалте на рулевую вахту!» Еще два часа… Придешь в кубрик и свалишься как убитый. Сушилки не справляются — в кубрике пар, простыни хоть выжимай. Залезешь, как в компресс, — и спишь… Вот так-то учили меня свободу любить.

Володю Шагина на логгерах не только научили «любить свободу». Здесь он получил и воспитание и образование.