Дальнейшие похождения Остапа Бендера - страница 16
– Скажите, – вопросительно покрутил тот сверток.
– Как-нибудь в другой раз, Антон, – ответил Бендер. И начал снимать комбинезон летчика.
Глядя на его переодевание, Рощин сказал:
– Ну, комбинезон, пожалуй, я возьму, много предстоит мастеровой работы, а шлем я вам дарю. На память о нашем полете, – с добрым чувством улыбнулся летчик неожиданному своему пассажиру, который оказал ему так много помощи в его необычайных приключениях.
– Спасибо. Взамен я вам дарю вот эту армейскую фуражку. Она, правда, без козырька, но пусть напоминает вам обо мне, дорогой Антон. А это я вам возвращаю, – протянул он летчику очки, которые и сейчас украшали его голову в шлеме.
– Возьму, они вам без надобности. Что ж, будем прощаться, дорогой Остап?
– Ну, нет! Упаковывайте, я провожать вас еще буду. Да и вечером встретимся в гостинице, Антон, – помахал рукой Бендер.
– Прекрасно, друг, – ответил тоже взмахом руки летчик и вернулся к своим помощникам.
Бендер одел толстовку Козлевича, завернул в обрывок газеты свой единственный сапог, с которым он по какой-то необъяснимой причине никак не мог расстаться, и вышел со двора местного Осивиахима на улицу.
Солнце висело над домами. Ветер морщинил лужи после ночного дождя. Во дворах по-весеннему орали петухи и волновались куры. Сквозь щели дощатого тротуара хлюпала грязь. По голой мостовой грохотали подводы с рогожевыми кулями. Воробьи слетались к навозу. На углу Софиевской и Общепитовской кричали торговки пирожками и семечками. Обхватив столб с обрывком объявления: «Лечу половые болезни…», вдрызг пьяный банщик Афанасий разгульно выкрикивал что-то нечленораздельное.
– Сигуранца проклятая, конечно, это не Рио-де-Жанейро, – с сердечным вздохом проговорил вслух обладатель ордена Золотого Руна, смахивая брызнувшие капли грязи на его бутылочные краги.
«А может, действительно, поехать с Рощиным в Москву и стать авиаконструктором – летчиком? – усмехнулся Остап. – Нет, это заботы, это работа, у меня нет никакой тяги к авиастроению. Вот Адама Козлевича туда, это да. Он был бы славным помощником Антону Яковлевичу. А я человек свободный, как горный орел. В моей голове, несмотря на крушение, по-прежнему сидит хрустальная мечта моей юности. Теперь я не сделаю уже такого глупого перехода через границу к румынским боярам, сигуранца проклятая», – не проговорил последние слова, а зло прошипел обворованный потомок янычаров.
– Уу-х, – проскрипел он зубами и пристукнул кулаком по ладони другой руки, чуть, было, не выронив свой газетный сверток.
Остап вышел на проспект Ленина и остановился как вкопанный. Перед ним, ударяя броским шрифтом по глазам, на тумбе висела красочная афиша:
– Глухой! – радостно засмеялся Остап, как человек нашедший вдруг свою потерянную ценность, – С моей «Шеей»! Ну плагиатор! – мстительно прокричал потомок янычаров.
Здесь надо пояснить, почему эта афиша вызвала у великого комбинатора такие эмоциональные слова.
После краха конторы «Рога и копыта» Бендер оказался в безденежном состоянии. Проезжая мимо І-й Черноморской кинофабрики у него родилась мысль написать киносценарий для многометражного фильма.
Живя на постоялом дворе, Остап при свете керосиновой коптилки за ночь написал киносценарий под названием «Шея». Утром понес его на фабрику. Пробившись сквозь ералаш, царящий там, Бендер предложил свой сценарий.
– Какой? – спросили его.
– Хороший! – убедительно ответил Остап.
– Для кино немого или звукового?
– Немого.
– Не надо!
– Как не надо!
– Немого кино уже нет. Обратитесь к звуковикам.
Звуковики тоже ответили отказом, так как звукового кино еще нет.
– Да как же так?! – потряс листами своего творения Остап.
– Да так. Немое кино уже не снималось, а звуковое еще только организовывалось с неполадками в связи с переходом от немого к звуковому кино. И тут до сочинителя скороспелого сценария дошел слух, что в какой-то комнате сидит человек и срочно творит звуковое кино. Остап бросился к нему. Новатор звукового кино оказался глухим. Криком Бендер заявил о своем сценарии.