Дальнейшие похождения Остапа Бендера - страница 17
– Прекрасно! – сказал глухой. – Мы сейчас же втянем вас в работу.
– А как насчет аванса?! – прокричал Остап.
– «Шея» – это то, что нам нужно. Посидите здесь, я сейчас вернусь, и со сценарием в руке глухой скрылся за дверью.
Прождав около двух часов, Остап вышел из комнаты и узнал, что глухой звуковик уже давно уехал и не вернется, так как его срочно перебросили в Умань для ведения культработы среди ломовых извозчиков. Это рассмешило бы Бендера, а сейчас ужаснуло, так как глухой увез его сценарий многометражного фильма «Шея».
Клуб работников гужевого транспорта находился в бывшем фуражном складе. Над массивной дверью, оббитой жестью, висел транспарант:
Остап бесстрашно шагнул под тяжелые своды извозчичьего храма Мельпомены и осмотрелся.
Сквозь высокие и узенькие окна падали скупые пятна света на нестройные ряды скамеек, стульев и табуреток. Низкая сцена была прикрыта занавесью с намалеванными на ней двумя хомутами, оплетенными конскими сбруями. Через разбитые стекла окон слышался птичий щебет. За стеной рыдала скрипка. Пахло дегтем, овсом и мышами.
– И ходют тут, и ходют. И чого? Вже и касса биля самого входу, – заворочался недовольно тулуп, лежащий иа трех табуретках.
– Мне Глухомлинов, о, как нужен, папаша, – провел рукой у шеи Остап, наклонившись над тулупом.
– Глухой? Сам дирехтор? Так його и немае ще… Ага, чекай, – приподнялся старик, – ось вин идэ…
Сердце у Бендера радостно забилось, когда в просвете широких дверей он увидел глухого с портфелем.
– До вас! – выпалил в ухо глухому сторож, тыча рукой в Остапа.
– Я насчет плагиата! – заорал Бендер. – Узнаете?!
Глухой, не узнавая еще Бендера, блеснул золотыми пенсне и согласно кивнул бедуинской бородкой:
– Пожалуйста, прошу ко мне. Мы сейчас втянем вас в работу… Нам нужны свежие силы…
– Я насчет плагиата! Узнаете?! – еще громче закричал Остап, грозно продвигаясь к глухому.
Бородка взметнулась кверху, стекла пенсне уставились на Остапа, рука судорожно закачала портфель. Глухомлинов узнал автора «Шеи»…
Дальше разговор шел в директорском кабинете – весовой, обклеенной афишами с лошадиными мордами.
– Таких, как вы, я бы давил столбом весом в двести четырнадцать кило. Но вас я давить не буду. Я человеколюб, я психиатр и пока свято чту уголовный кодекс, – расхаживал Бендер шагом судьи вокруг своей жертвы.
Глухомлинов безропотно сидел на краю стула и, понурив голову, сжимал руками портфель, как напроказивший школьник.
– Безобразие! До чего дошло. Я в суд подам! У меня свидетель есть – товарищ Супругов с первой Черноморской кинофабрики! Супру-гов! – хрипло по слогам прокричал Остап на ухо постановщику лошадиной сцены.
При слове «Супругов» Глухомлинов приподнял голову и, трусливо озирнувшись, произнес:
– Да… Но… Может, отступного? У меня дети…
– У всех дети. Сколько? – прокричал строго Бендер.
– Мальчик и девочка, – стыдливо зарделся неудачливый начинатель звукового кино.
– Я спрашиваю, отступного сколько? – пустил петуха в голосе Остап.
– Двести, – пробормотал глухой.
– Что?! Обокрали! Лишили славы и денег! И после всего предлагаете всего двести?! – напирал Бендер на директора клуба ломовых извозчиков. – Никогда!
– Триста! – выдохнул несчастный звуковик, совсем подавленный вескими доводами истца.
– Ага, триста! Тогда вам придется купить и это, – победоносно развернул свой газетный сверток Остап.
На стол бухнулся перепачканный глиной сапог.
– Для реквизита вашего лошадиного клуба, – уточнил Бендер. – Этот сапог еще совсем недавно принадлежал, знаете кому? – придвинулся Остап к глухому и таинственно в его ухо прошептал:– Самому графу Монте-Кристо! Графу, жестоко убитому румынскими боярами и выброшенному с высокого берега Днестра. И место ему не на вашей лошадиной и мамалыжной сцене, а в столичном музее для обозрения потомками, – гордо вскинул голову Бендер. – Но я великодушен. Я всегда любил фаэтоны и поэтому уступаю его вашему конячному клубу всего за сто целковых, – сунул он «графский» сапог в руки глухого.
Глухомлинов не все слова расслышал из страстной речи Остапа, но ясно понял, что от покупки этого сапога ему не отвертеться.