Дальтоник - страница 6

У Губерта репутация человека весьма добросовестного, хотя излишне бескомпромиссного. Его настойчивость, правда, иной раз приносила добрые плоды. Именно благодаря упорству Губерта в старом здании гимназии удалось создать ультрасовременный кабинет химии, равного которому не было, пожалуй, во всем районе. Губерт руководил также педагогическим районным методобъединением. Все, кто знал Губерта Влаха, считали его принадлежность к компартии явлением само собой разумеющимся. Ни у кого не было причин усомниться в его взглядах.

Губерт сиживал и в приемной комиссии, которой предстояло решить, кто из оробевших мальчишек и девчонок достоин после восьмилетки стать учеником гимназии и осчастливить ее на четыре года своим присутствием.

Именно с этого все и началось. В один из таких дней директор, продемонстрировав сорока будущим адептам науки невзломанные печати на конверте, вскрыл его и зачитал заключенные в нем четыре экзаменационных задания, после чего предложил Губерту написать условия на доске. Вскоре притихший было класс начал сосредоточенно работать.

Губерт остался с ребятами один. Он был настолько великодушен, что не замечал, когда какой-нибудь из дрожащих ребятишек заглядывал через плечо к соседу или шептал другому забытую теорему Пифагора. Он записал фамилию мальчишки, отпросившегося в уборную. Столь же аккуратно отметил его возвращение. Губерт несколько раз прошелся между рядами парт и заглянул в ребячьи листки. В голову пришла мысль, что сейчас многие из них не просто решают задачки, определяется большее — их судьба.

Через полчаса Губерт пометил уход и возвращение еще нескольких учеников. Среди них снова оказался тот, кто отпросился первым. Бедняга или сильно волнуется, решил Губерт, или страдает почками.

Кое-кто из ребят уже приступил ко второму заданию.

Губерт уселся к столу, чтобы не отвлекать детей своей беготней. Он достал из кармана пиджака газету, нашел спортивную рубрику и углубился в чтение. Время, отпущенное на экзамен, как и положено, тянулось очень медленно. Иногда Губерт поднимал глаза и окидывал взглядом класс.

И вдруг он заметил, что тот самый мальчик, который зачастил в туалет, что-то списывает, заглядывая под парту. Губерт не стал ему мешать. Он спокойно выждал, укрытый газетой, а потом все так же спокойно поднялся, подошел к окну, поглядел на улицу и, поеживаясь, перешел к противоположной стене, затем вдруг, сделав несколько быстрых шагов, схватил с коленей нарушителя разложенный лист бумаги.

Если сидя за столом, Губерт предположил, что мальчишка подсматривает забытые математические формулы, но теперь убедился, что тот переписывал с листка безукоризненно правильно решенные задачи, полчаса назад выведенные им, Губертом Влахом, мелом на доске.

Кое-кто из ребят оглянулся, но не заметил ничего подозрительного, настолько внезапным и быстрым было вмешательство учителя. Долгая практика, когда Губерту приходилось вытаскивать у ребят из-под парт запретное чтиво, выработала у него необходимые рефлексы. Губерт Влах смерил парня взглядом. Тот, побледнев, положил ручку перед собой.

Взяв у него листок с печатью школы, Губерт обнаружил, что мальчишка уже успел переписать начало второго задания.

— Можешь себя больше не утруждать! — сказал ему Губерт тихо, но весьма твердо и вернулся к своему столу. Мальчишка сидел, подперев голову рукой, и вид у него был достаточно вызывающий.

Губерт все понял: мальчишка вынес контрольную из класса, и в уборной кто-то ее решил, а через полчаса тот снова явился за нею, пользуясь своим правом на необходимые физиологические отправления.

Но вся неприглядность этой истории казалась очевидной одному только Губерту. Юный мошенник был сыном секретаря районного национального комитета.

— Ну и что из того? — спросил Губерт, когда директор гимназии, не скрывая замешательства, проинформировал его об этом.

— Досадно! Ах как нескладно получилось! Тебе, Губерт, просто следовало бы закрыть на все глаза! Другие ведь наверняка тоже списывали!

— Тогда зачем меня к ним приставили? — спросил Губерт.

Директор снисходительно усмехнулся: