Данте. Преступление света - страница 16

— А это кто? — прошептал поэт, указав на широкоплечего мужчину, завернувшегося, несмотря на невыносимую духоту, в плащ из белого сукна. У него был орлиный нос, а на щеке — длинный шрам, оставшийся от удара, который вполне мог убить его на месте.

— Это Жак Монерр, француз, — тихо сказал хозяин.

— А что делает француз в нашем городе?

Хозяин лишь пожал плечами:

— Монерр родом Тулузы, а сейчас возвращается из Венеции. Он literatus — ученый человек, как и старик вон в том углу.

— Родом из Тулузы, но едет из Венеции… — задумчиво пробормотал Данте, теребя нижнюю губу. — А кто этот старик?

С этими словами он указал на уже давно привлекшего его внимание старца с длинными седыми волосами, ниспадавшими по обе стороны лица на тщедушные плечи. При этом старец был довольно высок. Одет он был в неброскую темную одежду, какую часто носят медики. На его изборожденном глубокими морщинами лице сверкали молодые глаза, но ему явно было холодно. Он сидел, закутавшись в теплую одежду. Даже на руках у него были темные кожаные перчатки.

— Это мессир Марчелло, — ответил хозяин тоном, в котором сквозили одновременно почтение и недоверие. — Говорят, он великий врач. Он с севера Италии и едет в Рим по данному обету. По крайней мере, именно так он сказал остальным постояльцам, а моя служанка это услышала.

Данте в последний раз окинул взглядом сидевших внизу людей, а потом отошел от люка, опасаясь, как бы они не заметили наблюдение.

— Закройте ворота, чтобы к вам больше никто не вошел. Если кто-нибудь будет ломиться, немедленно сообщите мне об этом! — приказал поэт хозяину постоялого двора и повернулся к начальнику стражи: — Унесите труп в госпиталь Санта Мария. Да так, чтобы никто этого не видел. В госпитале ничего никому не объясняйте. И прикажите вашим людям держать язык за зубами!.. Хотя эти проклятые сплетники все равно проболтаются…

— А что я могу объяснить? Разве вы чего-нибудь выяснили? — саркастически заметил начальник стражи.

— Да, мне почти ничего не стало известно, но ум мудреца с радостью пускается в путь по темным лабиринтам неизвестности, в которых безнадежно плутают глупцы. Мой ум тоже найдет выход и узрит свет правды… В свое время.

— А вы не хотите допросить остальных постояльцев?

— Если убийца — один из них, — покачав головой, ответил Данте, — он уже успел замести следы. А совместный допрос с остальными ему будет только на руку. Он будет повторять то же, что и они, укрыв свою ложь за их правдой. Лучше притворимся, будто уже что-то узнали. Убийца будет волноваться и надеяться, что мы идем по ложному следу. Чувствуя себя в сравнительной безопасности, он может ошибиться и попадется в расставленные мною сети.

С этими словами Данте двинулся к лестнице. На верхней ступеньке он подобрал полу плаща, поправил головной убор и откинул ниспадавшую с него ткань на правое плечо. Спустившись вниз, он гордо прошествовал мимо сидевших за столом постояльцев и вышел на улицу.

Солнечный свет ослепил поэта, тут же прикрывшего ладонью глаза.

— Вы ждете награды, мессир Дуччо? — хмыкнул Данте, вырвав из рук секретаря бумагу, на которой значились имена людей, проживавших на постоялом дворе «У ангела»; рядом с каждым именем было накарябано несколько слов. — Не много же вы узнали…

— Флоренция — свободный город. Мы допрашиваем въезжающих к нам путников лишь в тех случаях, если их появление может нам угрожать, — не моргнув глазом, ответил Дуччо.

Пожав плечами, Данте стал читать бумагу, но узнал из нее немногим больше того, что уже сообщил ему хозяин постоялого двора. Новостью для поэта стали лишь дни появления во Флоренции этих людей, въехавших в город с четырех разных сторон. Первым — 2 августа — прибыл убитый Брунетто. Вместе с ним приехал Риго из Колы. На следующий день приехал Бернардо Ринуччи, а потом — молодой Франческино Колонна и Фабио даль Поццо. Потом во Флоренции появился француз, а вслед за ним — старый медик, прибывший всего два дня назад. Казалось, они специально собрались во Флоренции и кого-то здесь ждут, но нежданно-негаданно появилась смерть.