Данте. Преступление света - страница 86
Внезапно поэт ощутил острый приступ головной боли. Зажмурив глаза, из которых чуть не посыпались искры, он стал ждать, когда боль утихнет.
Данте закрыл лицо руками, но все же ощутил у себя за спиной какое-то движение. Некоторое время он был не в силах повернуться, но когда наконец заставил себя это сделать, оказалось, что у двери стоит, прислонившись к косяку, какая-то женщина.
В келье едва светила свечка на столе, но, присмотревшись, Данте узнал гостью и прошептал:
— Это ты, Пьетра? Как ты сюда попала?
— Женщин из заведения Ладжи знают все. И ваши стражники тоже, — ответила Пьетра и хрипло рассмеялась.
С трудом поднявшись на ноги, Данте подошел к девушке и поднял руку, чтобы погладить ее по щеке, но она отшатнулась и прошипела:
— Сначала заплати, а потом лапай!
Поэт опустил руку. Девушка сверлила его взглядом глубоко посаженных зеленых глаз. Ее лицо обрамляла густая шевелюра темных курчавых волос.
Заметив, как огонек свечи отражается в глазах Пьетры, Данте внезапно представил ангельский лик Амары вместо неприветливого лица молодой проститутки.
Пьетра некоторое время смотрела на то, как Данте кривится от боли, а потом вновь грубо и презрительно расхохоталась.
— Ты что, переспал с ней? Даже с таким уродом? Ну и как? Понравилось?
— Уходи! — с отвращением в голосе прошептал Данте.
— Тебе что, уже ни к чему нормальная женщина?
У Пьетры был прямой, короткий и довольно широкий в основании нос. Вместе с тонкими губами он делал ее похожей на кошку. На ней было легкое платье, под которым были хорошо видны ее узкие, как у мальчика, бедра и довольно широкие плечи, которыми она по-прежнему прижималась к стене, выпятив вперед небольшую, но высокую грудь.
— Не трогай меня! — повторила Пьетра и вытянула вперед руку, словно устанавливая невидимую границу, которую нельзя было пересечь поэту.
Осмотревшись по сторонам, девушка увидела бумаги.
— Слова! Ты опять пишешь! Ну конечно! Ведь больше ты ни на что не способен!
— Слова — лучшее утешение одинокому мужчине.
— Но ты же один потому, что боишься, что тебя бросят! — с презрением в голосе воскликнула Пьетра.
Данте хотел было что-то ей ответить, но не успел. Проститутка смахнула со стола лист бумаги и прошипела:
— Слова! Одни слова! Кому они нужны?
У поэта по-прежнему раскалывалась голова. Он пошатнулся и рухнул на постель.
— Опять твой недуг? — спросила его ледяным тоном, пристально наблюдавшая за ним Пьетра.
Данте молчал. Проститутка наконец приблизилась к нему настолько, что ее груди коснулись его лба. Потом она обняла поэта за шею и слегка прижалась к нему своим телом. Данте почувствовал ее запах: смесь дешевых благовоний, продававшихся на том берегу Арно, и странный терпкий аромат, исходящий от ее паха. Закрыв глаза, поэт замер в объятиях Пьетры, как ребенок на руках у матери. На глаза у него навернулись слезы, и он всхлипнул. Пьетра же наклонилась к самому его лицу. Он впился жадным поцелуем ей в губы и начал снимать ей через голову платье. При этом он целовал ее гладкую кожу с еле заметными веснушками. Сорвав наконец с девушки одежду, он повалил ее на постель и вошел в нее с чувством пловца, ныряющего в темную морскую пучину.
Когда все закончилось, Данте очень долго лежал без движения. Пьетра рядом с ним приподнялась на локте и смотрела на него с непроницаемым лицом.
— Пьетра! Я…
— Молчи! — перебила его проститутка, приложив ему к губам палец. — Довольно губить все словами! Я ничего не хочу слышать.
Она вновь поцеловала поэта, но уже без особой страсти, и Данте подумал, что теперь она просто старается добросовестно исполнить свою работу.
— Почему ты пришла? — прошептал он.
— Сама не знаю, — пожала плечами девушка. — Может, мне просто захотелось тебя видеть.
Поэт старался собраться с мыслями, а Пьетра уже поспешно одевалась. Направившись к дверям, она внезапно остановилась.
— Тебе угрожает опасность, — проговорила она. — Тебе и тем, с кем ты водишься.