Дара - страница 31

Когда я начал медленно пробуждаться от глубокого сна, сквозь плотную ткань занавесок уже пробивались первые лучи утреннего солнца. G чувством полнейшего удовлетворения я с хрустом потянулся и, повернувшись на бок, посмотрел на Дару. Она лежала лицом ко мне, ее волосы разметались по подушке, а губы были приоткрыты, как у дремлющего младенца. Мое движение, должно быть, потревожило ее, потому что она распахнула глаза и с простодушным весельем посмотрела на меня. Лицо ее осветилось милой улыбкой, и на щеках сразу появились знакомые ямочки.

Я услышал свой голос, вновь и вновь повторявший: «Я люблю тебя. Люблю, люблю тебя, милая Дара».

Пока она устраивалась у меня на груди, я невольно спрашивал себя, кто же она на самом деле — обольстительная колдунья, которая вчера в неверном свете пламени доводила меня до неистовства своими чарами, или вот это безыскусное создание, доверчиво, как ребенок, льнущее ко мне и ждущее невинной ласки и нежного объятия?

Хотя по тому, как уверенно она приняла в себя мой член в первый раз, когда мы слились с ней в страстном порыве на придорожной траве, я понял, что она уже не была девственницей, но никакого любопытства по поводу ее прошлого не испытал — так захватила меня пробужденная ею страсть. Покоренный ее обаянием и красотой, я даже не задумывался об этом, но сейчас спрашивал себя — неужели она и раньше любила кого-нибудь так же самозабвенно, как сегодня она любит меня? Был ли я исключением или ей часто доводилось раскрывать свои объятия и дарить свои прелести всякому мужчине, который завладеет ее фантазией?

Мысленно возвращаясь к первому дню нашего знакомства, я вспомнил, как легко — слишком легко — мне удалось ее завоевать. Она была даже больше, чем просто согласна: отдаваясь мне в первый раз, она руководила мной. Чем больше я думал обо всем этом, тем больше во мне укреплялось подозрение, что любовь тут ни при чем, что в действительности она принадлежит каждому мужчине, который окажется в состоянии удовлетворить жаркий зуд ее страсти.

Дыхание стеснилось у меня в груди, я лежал, уставившись в потолок невидящими глазами и до крови впившись ногтями в собственные ладони. Все нараставшая ярость клокотала во мне, лишая меня способности здраво рассуждать. Обезумевшее воображение рисовало мне картины того, как Дара в самых развратных позах отдается другим мужчинам.

Внезапно я почувствовал, что не могу больше выносить прикосновения ее тела, и грубо оттолкнул ее от себя. Она испуганно взглянула на меня, удивленная и обиженная моим поступком.

— Что это значит, Элмер? — тихо спросила она. — Почему ты так сердито на меня смотришь? Что дурного я сделала?

— С кем ты была до того, как связалась со мной? — угрожающе прорычал я.

Теряя терпение от напряженного молчания, которое было ответом на мою вспышку, я крикнул:

— Давай, выкладывай! Ну же, скажи мне! Я ведь знаю, что я не первый, кого ты пустила к себе между ног!

Кровь бросилась мне в голову, и я стал поливать ее самой грязной бранью, которую мне самому когда-нибудь доводилось слышать. Я знал, что она не может слышать того, что я говорю ей, потому что она лежала, свернувшись клубком, поджав ноги к подбородку и закрыв руками уши, но это только еще больше распаляло меня. Я грубо схватил ее за руки и, оторвав их от ее ушей, стал еще громче выкрикивать ей в лицо еще более грубые и похабные ругательства.

Стоя над ней на коленях, я орал:

— Говори же, грязная потаскуха, кто тебя трахал? Кто?

Она отвернулась от меня, и я заметил, как у нее дрожит нижняя губа. Глотая слезы, она ответила мне тихим, безжизненным голосом:

— Прости меня, Элмер. Я бы очень хотела сохранить для тебя свою девственность, но откуда мне было знать, что я тебя когда-нибудь повстречаю? — У нее снова перехватило дыхание от слез. — Пожалуйста, не переставай меня из-за этого любить. Я не могу жить без тебя.

— Кто это был, — орал я, — он ведь тебя часто трахал, да?!

— Это был фермер, у которого я работала дояркой, когда мне было пятнадцать лет.

— Он тебя изнасиловал? — потребовал я ответа, — или ты сама задрала для него юбки?