Дара - страница 34

В таверне было тепло и оживленно — народу собралось много, все болтали, переходили с места на место и веселились. Не успели мы наполовину управиться со своими пирогами, как какой-то мужчина огромного роста с широкими плечами и седыми бакенбардами с дружелюбным видом подошел к нашему столу и густым, мелодичным голосом весело пробасил:

— Вы вроде как недавно у нас поселились? Добро пожаловать. Меня зовут Владимир Аксаков. А вас как?

— Элмер Вэрли, — представился я, поднявшись из-за стола и пожимая его руку. — А это моя девушка. Ее зовут Дара.

Тепло, пища и бренди настолько оживили ее, что она одарила его одной из своих ослепительных улыбок. Владимир, похоже, был большой охотник до хорошеньких девушек. Он глаз не мог отвести от Дары и, надеясь, что за этой улыбкой последуют и другие, уселся напротив нас за наш стол.

— Хороши пироги? — спросил он.

Мы кивнули.

— С моими овощами они были бы еще лучше, но хозяин меня не слушает. «Если пирог с мясом, так он и есть — с мясом». Так он говорит, да… А если, мол, они захотят овощей, так пусть заказывают их отдельно. Но не в моих пирогах. — Он печально покачал головой и вздохнул. — Он упрямый парень, этот Гарри. Никогда меня не слушает.

Затем поднес ко рту свою огромную кружку и залпом опрокинул в себя половину ее содержимого. Когда он со стуком поставил кружку на стол, на его усах дрожали хлопья пивной пены. Он продолжал рассказывать о своей торговле, о своем магазинчике, в котором он каждый день торговал фруктами и овощами, снабжая дарами природы всех жителей Лейксайда, шутил по поводу своей нелегкой жизни и выражал надежду, что Дара будет наведываться за фруктами только к нему. Он был забавен и остроумен, но, как он ни старался вовлечь в разговор Дару, ему это не удавалось. Она была слишком увлечена поеданием пирога.

На лице Владимира ясно обозначилось разочарование от того, что он не произвел на нее впечатления, и я, посмеиваясь, дружелюбно сказал:

— Это бесполезно, Владимир. Она никого, кроме меня, не замечает. Она способна любить только одного мужчину, и этот счастливчик — я.

Он бросил на меня испытующий и насмешливый взгляд и, увидев на моем лице улыбку, откинул назад голову и разразился громким смехом. Громовые раскаты его хохота перекрыли стоявший в таверне гам и заставили всех присутствовавших оглянуться на нас, чтобы узнать, откуда раздается этот грохот. Собственно говоря, в том, что я сказал, не было ничего особенно смешного, но я все же был рад, что он легко воспринял мою неожиданную отповедь.

Я заметил, что оценивающе разглядываю его. Первое, что привлекло мое внимание, были его глаза. Бледно-серые, невозмутимые и спокойные, эти глаза находились в полном противоречии с его оглушительным хохотом и беззаботной болтовней. Я почувствовал, что за его шумными манерами прячется много думающий и, вероятно, упорный человек.

Когда я познакомился с ним поближе, мне довелось убедиться, что он действительно мог быть очень упорным и терпеливым, особенно, когда дело касалось женщины, которую он хотел соблазнить. Возможно, в этом и крылся секрет его многочисленных любовных побед — даже над самыми добродетельными из женщин.

Я хорошо помню, как дядя Эндрю, однажды сказал мне: «Никогда не пробуй слишком долго дразнить терпеливого человека. Потому что, когда у него наконец лопнет терпение, в нем пробуждается дьявол, его глаза наливаются кровью и жажда убийства отхватывает его». Так что я про себя решил, что, если Владимир когда-нибудь выйдет из себя, — надо держаться от него подальше.

На голове у него красовалась густая копна сивых волос; крупный нос картошкой выдавался на большом, выразительном лице, выражение которого беспрестанно менялось — от дурашливого пафоса до тонкой насмешливости. В общем, большой, дружелюбный, раскрывающий объятия русский медведь, с ручищами, в которых достаточно силы, чтобы этими ласковыми объятиями переломать тебе все ребра.

За несколько последовавших за этим месяцев мы с Владимиром крепко подружились. И хотя он продолжал сохнуть по Даре, я чувствовал, его внимание не причинит ей вреда. Она не раз жаловалась мне, что он прихватывает ее за зад своей огромной лапой, когда она приходит к нему в лавочку покупать овощи. Я посоветовал ей держаться от него подальше, вставать по другую сторону прилавка и вести себя так, будто все это такая игра — «доберись до меня, если сможешь». Должно быть, она прислушалась к моему совету, потому что больше мне не приходилось слышать, чтобы она жаловалась на него. Впрочем, когда мы все втроем приходили в «Собачью голову», она воспринимала его заигрывания и нескромные взгляды довольно снисходительно, с юмором, отплачивая ему насмешливыми замечаниями насчет тех женщин, которые постоянно крутились в его магазине, заливались довольным смехом, кокетничая, когда он с ними заговаривал.