Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам - страница 6

— И некоторые пылкие головы во французском комсомоле тянутся за ним, — добавил Шюллер. — Дорио сейчас… как это говорится… делает хорошенькое лицо при плохой, совсем плохой политической игре.

И тут Дорио, высокий, краснолицый, с несколько развинченными жестами, в тяжелых темных очках, отчетливо возник в моей памяти. Громким, чуть хрипловатым голосом опытного трибуна он громил Фроссара за его подрывную деятельность во французской компартии. А потом и сам… Вот уж действительно оборотень!

Как бы подслушав мои мысли, Шацкин сказал:

— Да, Жак Дорио — зловещая фигура. Он авантюристичен и адски честолюбив, а это как раз те темные струны души, на которых умело играет Троцкий. Но довольно о нем… Тебе, Муромцев, надо прежде всего понять, что нет и не может быть единой схемы деятельности наших зарубежных организаций. И для легальных и для нелегальных союзов боевые задачи ставятся конкретной обстановкой в стране. Вот, к примеру, Италия. Там за последние десять месяцев арестовано более восьмисот комсомольцев. Мы подсчитали: активист в Италии работает в среднем три-четыре месяца, а затем попадает в лапы фашистской охранки — ОВРА. Значит, надо исключительное внимание обратить на постановку нелегальной работы. Использовать богатейший опыт большевистского подполья в России. Быть бдительными и беспощадными к провокаторам, засылаемым в наши организации, но ни в коем случае не поддерживать террористические настроения некоторых наших товарищей, всё еще оглядывающихся на Бордигу[1]. Понимаешь, индивидуальный террор — это уже эсеровщина и ничего общего не имеет с коммунизмом!

Я напряженно слушал. Боялся пропустить хоть одно слово. И томился и нервничал от сознания, что вся моя «теоретическая подготовка» — прочитанные статьи и брошюры — на поверку, оказывается, мало чего стоит. Легальные и нелегальные условия еще не определяют характера комсомольской работы. И во Франции и в Бельгии комсомольские организации не запрещены. А характер деятельности у бельгийских ребят имеет свои особенности. Ну что, товарищ теоретик, приуныл? Вот то-то и оно!

И тут я вспомнил, как четыре года назад пошел записываться в кружок бокса. Прочитав предварительно толстую книгу «Английский бокс», не говоря уже о «Мексиканце» и «Звере из бездны» Джека Лондона, я запросто рассуждал о преимуществе короткого «кроше» над размашистым «свингом» и многократно проводил чистые нокаутирующие удары в подбородки моих воображаемых противников.

И когда самый известный преподаватель бокса в Ленинграде Эрнест Жан Лусталло, скептически оглядев меня со всех сторон, спросил на чудовищном русско-французском жаргоне: «Ви, мон гарсон, имель раньше какой-нибудь практик?» — я нахально ответил, что весьма прилично знаю приемы бокса. «Очень карашо!» — обрадованно, как мне показалось, прокартавил Лусталло, и его черные остроконечные усики зашевелились, как у таракана. «Сделайть, пожалюста, стойка и один шаг вперед». Я величественно принял позу бронзового монумента: левая рука вытянута вперед, правая защищает ладонью подбородок, а локтем — солнечное сплетение и… широко шагнул правой ногой. «Формидабль! — завопил разъяренный француз. — Ви ходить, как старый баба на базар, и говорить, что знаете бокс. Млядшая групп». И тут же покарал мою наглость молниеносным прямым в лоб, сопроводив его ехидным замечанием: «Биль, как в пустой бочка».

Мне тогда было здо́рово не по себе. И сейчас тоже. Оказывается, я взялся за работу, не имея ни малейшего понятия, какая она. Я так и сказал Шацкину.

— Ты не огорчайся, Муромцев, — пытался подбодрить он меня. — Мы с Рихардом на этой работе уже зубы съели.

— И потеряли, как это называется… многочисленность волос, — вмешался Шюллер. — Ты, товарищ, принес сюда революционный энтузиазм. Это колоссально! Мы поможем тебе превратить его в рычаг и… как это… сдвигать им высокие горы.

Он улыбнулся (я редко видел такую милую, обезоруживающую улыбку), довольно легко спрыгнул со стола и, сказав Шацкину что-то по-немецки, вышел.

Лазарь потер двумя пальцами лоб и на мгновение задумался.

— Так и порешим. Будешь работать в агитпропотделе. Кроме того, введем тебя в Международное детское бюро — твой пионерский опыт несомненно пригодится. И в Комиссию связи. Тебя это устраивает?