Дай оглянуться… Письма 1908 — 1930 - страница 17

Я совершенно отупел. Флоренский лежит на ночном столике, нечто вроде «Вся Москва». Беме[60] не одолел еще, а Штернер[61] забавляет как трапеции. Но жарко. Читаю «Petit Nicois». Вчера была передовая статья на тему о запахах немцев. Автор уверяет, что немки издают особый, невыносимый запах и что в школе парты, на которых сидели немцы, приходится сжигать. Сегодня — военная. Доказывается, что все равно, где русские — в Галиции, в Польше или в Москве, важно, что они сражаются с немцами. Остальное детали. Чтение весьма подкрепляющее.

Но я уже сильно тоскую о Париже и жду конца августа, когда выберусь отсюда.

Что Вы делаете, т. е. рисуете, пишете стихи или просто. Пришлите стихи и пишите.

Катерина Оттовна и Тихон[62] кланяются.

Видали ли три стихотворения, которые я послал Маревне? Когда думаете уезжать из Биаррица и куда?

Впервые — Звезда. 1996, № 2. С.161. Подлинник — ФВ, 13–14.

В конце письма приводится стихотворение «Где-то в Польше» из «Стихов о канунах».

<Из Эза в Биарриц,> 11-го <августа 1915>

Милый бивол, очень жалко стало мне Вас. Все, о чем пишете, легко себе представляю и Фокса с этой стороны знаю хорошо. Так неминуемо должно было приключиться. Обидно, право, что Вы не побыли там один и не писали стихов. Теперь, верно, приедут хозяева и также подгадят слегка Вам жизнь. Когда думаете приехать в Париж? Я буду там в первых числах сентября. Вот только с деньгами у меня плохо. За 100 рублей две недели тому назад платили 170 fr, теперь, верно, еще меньше.

Я почти все время ничего не делаю. Купаюсь почти с отвращением в горячем море и жарю тыквы. Перевел только еще ряд баллад Вийона[63], вместе получилось около 25 — целая книжка. Веду разговоры с юными португальцами[64] об издании своих стихов, но пока что ничего определенного. Получаете ли Вы письма из России? Каковы там настроения и думы? По газетам судить ведь нельзя. Каковы настроения литературной публики, есть ли серьезный внутренний перелом к войне, если что-либо знаете, об этом напишите обязательно.

Как Ваши Гаккебуш[65] — <2 слова нрзб>.

Вчера перечитал вновь Ваши стихи в «Р<усской> Мысли»[66]. Очень хорошо. Жалко, если не выполните намерения и не издадите осенью сборника. Такие стихи должны найти отклик, в особенности теперь, когда Россия начинает заслуживать высокий и духовный чин — в войне побеждаемого.

Что ж, великий молчальник, пишите чаще. Очень рад всегда письмам Вашим.

Может быть, скоро увидимся.

Впервые — Страницы, 97–98. Подлинник — ФВ, 6.

<Из Эза в Биарриц,> 23-го <августа 1915>

Милый паппа Силен[67], вчера получил от Фокса очень радостную открытку из Испании. Рад за нее и за Вас. Теперь, думаю, живя как <1 слово нрзб.>, Вы начнете писать стихи, жду их с нетерпением.

Я собираюсь в первых числах сентября в Париж, поэтому здесь какое-то неопределенное состояние — и все настроения разбрелись, хорошо только стало купание в осеннем море.

Борис Викторович <Савинков> все еще в Ницце, звал меня туда, но до сих пор не собрался я. Как-то нет настроения говорить с ним, да к тому же только вчера закончилась моя неделя «о кухне».

Вчера получил газеты русские. Страшное впечатление производит все, что там делается. И какое-то двойственное. Но одно несомненно — ни победа, ни поражение сами по себе не могут дать внутреннего перерождения, для этого нужно еще что-то, что не знаю. Поражение даст, м.б., «свободы» etc, но вызовет жажду победы, жажду мщения и ненависть. Россия захочет быть внешне сильной, с каждым годом все теряя свою единую и подлинную силу. Есть в этом что-то неизбежное.

Когда думаете быть в Париже? Очень соскучился и рад буду с Вами даже всю ночь пробродить. Пишите пока сюда.

Впервые — Звезда. 1996, № 2. С.164. Подлинник — ФВ, 12.

К письму приложены написанные в июле-августе 1915 г. стихотворения «Вчера на улице шальная девка…» и «После родов», включенные в книгу «Стихи о канунах».

<Из Эза в Биарриц,> 1-го сентября <1915>

Большое спасибо за стихи[68]. Они мне очень близки и дороги. Все это приходило не раз. В особенности хороша середина, насчет причитываний и побоев, здесь всё мысленное начала и конца — преображено в настоящее. Больше всего поразило и подействовало на меня слово «хозяин» — оно здесь страшно сильно и как-то значительно. Почему прислали всего одно? Пришлете другие? Много ли пишете?