Дед с другой планеты - страница 6

Глаз отвести не позволяет.

Ведь ты прекрасна как весна ,

Что позволяет любоваться

Рождением природы всей,

Цветущих яблонь ароматом

И днем, и ночью упиваться...

А твой чудесный голосок -

Звук сказочный мечты заветной -

Словно прозрачный ручеек,

Журчащий в солнечный день летний .

Жизнь, словно сумасшедший сон, -

Порой нелестна и жестока

В густом потоке бытия -

До вечности и от истока...

Но если грусть, и боль придут

И мир покажется напрасным,

Пусть образ в памяти возникнет

Той самой образ, что прекрасна..."

   В ответ на это ОНА приблизилась к Андрею и, коснувшись его щеки рукой, молвила:

   - Милый, мне на тебя СРАТЬ с высокой башни, а ты продолжаешь упорно распинаться передо мной как ДЕБИЛ. Ну что ж, давай, продолжай в том же духе. Только не забудь потом пойти домой и измазать соплями подушку, словно наивная девственница, верящая в "прекрасные чувства" и в "мечту о светлом".

   С этими словами она захихикала, а затем ушла, приговаривая "тоже мне романтик наивный и злогребучий. Ну прямо простота святая, хе-хе". Больше Андрей с ней не пересекался. И, честно говоря, не хотел пересекаться, как теперь с неохотой верил в восходящее солнце, напутствия прекрасного дня, в философию о том, что "все люди должны вести себя..." или "все люди разумны и поэтому должны...". Ну или "клин клином, время лечит"... поцелуй меня в зад. В общем, все люди чего-то там должны, а чего должны, Андрею, если честно, теперь было фиолетово. При всем этом он продолжал оставаться человеком. Да, ЧЕЛОВЕКОМ, как это ни странно звучит. Человеком с душой и сердцем, которые, как это опять же ни странно, не являются какой-либо тряпкой, куском металла или просто гребанной игрушкой, с которой можно делать что душе угодно.

   Андрей закончил учебу и даже успел несколько лет отработать по своей специальности. Однако его сократили на работе в городе, и теперь он временно проживал у родителей и деда Джимми в селе под названием Хрен-Колодець. В очередной раз дед одолжил ему тысячу рублей "на нужды". И Андрей, прокатнувшись в соседний городок, накупил на эту тысячу рублей "дури". Родители Андрея занимались продажей цветов, и в данный момент (был самый цветочный сезон) неделю - другую проживали в городе, рядом с Хрен-Колодецом, торгуя выращенными декоративными видами цветов. Андрей же с двумя младшими братьями сейчас гостил в Хрен-Колодеце у деда Джимми. Родители обещали приехать через несколько дней из города после распродажи партии растений.

   Андрей курил вечером "дурь" дома вместе со своей подругой. Подругу звали Клава, и она была то ли хиппи, то ли панкершей (Андрей так до конца и не врубился, кем именно). Ей нравилось проводить время с Андреем. Андрею нравилась Клава с ее приличного размера грудью и не тощей, не костлявой фигуркой. Волосы у нее были коротко пострижены и выкрашены в розовый цвет. Раньше, когда они у нее были длинные, ложась на плечи, и естественного темного цвета, она иногда заплетала в них розовую ленточку. В носу у Клавдии (наверное, с рождения) было железное колечко, и с ним она не расставалась. Они встречались с Андреем, порою выпивали пива и покуривали травку. Бывало такое. Когда родители Андрея уезжали в город и задерживались там, он приводил Клаву домой (в дом деда Джимми) и развлекался с ней там по вечерам. В этот раз все происходило уже в привычной манере, за исключением того, что сегодня Клава стонала под Андреем как никогда громко. И тело ее смотрелось и тряслось как никогда возбуждающе. Андрей закончил, застегнул штаны. Затем, улыбнувшись, поцеловал Клавдию в лоб и приложил указательный палец к ее пухленьким губкам:

   - Я скоро вернусь. Сменю, как говорится, резину и продолжим.

   Девушка с деловитой улыбкой закивала. Андрей распахнул дверь спальни и вышел, выпустив за собой из комнаты туман от скуренных "волшебных" сигарет. Он едва не прибил дверью бредущего по коридору Джимми Владимировича.