Дела закулисные - страница 11
— Ты и честь? — мрачно хохотнул Зивал — советник Бушек в лицо Грубешу — советнику Шмейкалу. — Да знаешь ли ты, что такое честь?
Тут Вацлав Грубеш подскочил к своему оппоненту и стремительно, будто отбил теннисную подачу, влепил ему пощечину. Пан Зивал покачнулся, а лауреат Государственной премии пан Грубеш победоносно вскричал:
— Десять флаконов шампанского за мой счет! Денежки я заработал честно! А в твоей пене я даже ноги мыть не стану! — И он брезгливо оттолкнул бутылки, заказанные паном Зивалом.
Увидав столь вопиющую несправедливость, ненавидящий всякое физическое насилие, Франтишек поднялся со стула и, вдохновляемый примером Виннету, мстителя и защитника слабейших, а также Маржика и Васька Трубачева — любимых героев его давних детских книжек, уже готов был кинуться и пресечь этот безобразный конфликт, как вдруг почувствовал на своем плече чью-то дружелюбную, но твердую руку. Да, вы угадали, это был Тонда Локитек, появляющийся рядом с ним в минуты наибольшей опасности, подобно ангелу-хранителю.
Если б не своевременное вмешательство Тонды, Франтишек попал бы в ужасную историю и вся его жизнь пошла бы, наверное, совсем по другим рельсам. Но он подчинился Тонде и успел вовремя дать задний ход.
— Да нас..ть на них, — молвил Тонда философски. — Сорвут на тебе злость. А уйдут в обнимку. Они сроду друзья и останутся ими по гроб жизни!
— Что-о-о? — протянул Франтишек с недоверием. — Эта вот парочка — друзья?
— И были, и будут, — ответствовал Тонда и, усадив Франтишека обратно к столу, принялся вносить дополнения и уточнения в свой первый инструктаж о театральных кадрах, расцвечивая его новыми любопытными деталями.
— Дитя мое, эта парочка играла в театре, когда нас с тобой еще не было на свете. Что бы там ни было, но они окончили рабфак, потом ДАМУ и всю жизнь бежали в одной упряжке. Однако дальнейшие события развели их в разные стороны. Грубеш метил на место директора театра, да только ему дали от ворот поворот, и он вообще едва удержался в труппе. Естественно, теперь он не может спокойно слышать имя Зивала, ведь тот всегда был реакционером, а сейчас вылез в звезды первой величины.
Франтишек слушал Тонду, разинув рот, не спуская при этом глаз с героев его рассказа. После пощечины они уселись по разным углам и каждый занял противоположный конец стола. Пан Зивал, он же советник Бушек, уселся под портретом незабвенного Индржиха Мошны, а Грубеш — Шмейкал под портретом Эдуарда Вояна. Они наливали шампанское своим коллегам актерам, демократично переходящим от одного к другому, и чванливо ярились, словно два петуха, которых после боя с ничейным результатом хозяева держат на безопасном расстоянии друг от друга.
— Эх, Грубешу надо бы Зивалу пятки лизать, потому что именно Пепичек Зивал удерживает его на плаву.
Тонда раздумчиво отхлебнул «Св. Лаврентия» и деликатно, словно попочку новорожденному младенцу, промокнул платочком усы и губы.
— Все дело в том, что Грубеш практически на дне, и уже не первый годочек. С тех пор как женился и стал основательно закладывать за воротник. Эти его давешние политические амбиции просто взбрыки. А ведь был когда-то Номер Один! Куда Пепичеку Зивалу до него! А сейчас, если Зивал не подкинет ему до получки чирик-другой, так ему и кусать будет нечего, потому как ни в кино, ни на телевидении никакой ролью ему больше не разжиться…
— А как же пощечина? — осмелился усомниться Франтишек.
— Не первая, — хмыкнул Тонда, — и не последняя. Впрочем, им обоим все это до лампочки. Погоди, сам увидишь.
И действительно. Едва раздался первый из двух звонков, оповещающих конец антракта, «спесивец» Вацлав Грубеш вскочил со стула, хрипло объявил:
— Ну-с, господа, шутки в сторону, — и удалился в направлении сцены.
Остальные стали подходить один за другим к стойке и кричать Кларе, что, мол, хотят платить или чтоб записала на их счет, пока Йозеф Зивал не остался один. Он прошептал Кларке, опустив очи долу:
— За шампанское плачу я.
Франтишек удивленно вытаращил глаза.
— Вот видишь, — удовлетворенно хохотнул Тонда Локитек, — что я говорил? — И, похлопав Франтишека по спине, двинулся по своим делам.