Дела закулисные - страница 2

Папаша презрительно называл ее «Анной Пролетаркой», и если раз в сто лет — на турецкую пасху — о ней заходила речь, то сразу же поспешал к холодильнику, чтобы смыть добрым глотком пльзеньского пива гадкий привкус во рту.

По причинам, указанным выше, и еще потому, что Франтишеков папаша после денежной реформы пятьдесят третьего года лишился последних сбережений, зашитых в мочальный матрац, он не пожелал «ишачить на коммунистов» и выклянчил себе инвалидную пенсию, ссылаясь на расширение вен, заработанное на службе у фирмы «Вольф и Шлем», и потому как матушка, также не лишенная чувства собственного достоинства, не позволяла себе обращаться за помощью к родственничкам, причин для скандалов в семействе Махачеков было более чем достаточно. Деньги, как известно, портят людей, а их недостаток портит настроение. Франтишеку в том возрасте, когда его однокашники уже натягивали на себя свои первые джинсы, приходилось носить в школу и в кино габардиновые брюки, перешитые из каких-то старых костюмов, заначенных папашей у фирмы еще до ухода на пенсию. А когда приятели Франтишека уже вкушали в ресторанах от своих первых порционных блюд, он питался кнедликами с яичницей прямо из кастрюльки, ибо в минуты особо яростных вспышек гнева матушка колотила тарелки, а на покупку новых, скажем прямо, денег не хватало.

Такова была «нормальная семейная обстановка», в которой рос Франтишек, а папашины проклятья типа: «Только война избавит нас от этой банды негодяев!» — должны были являть собой любовь к отечеству, в которой, как указывалось в автобиографии, воспитывался его сын.

Так и рос наш Франтишек, пригибаясь пониже, подобно горному стланику, и разнообразные политические течения и общественные мнения гнули и лепили его по своему образу и подобию. Франтишек научился жить тихо, не высовываться, старался по возможности никому не возражать, хотя втайне у него на все была своя точка зрения. К родителям он не испытывал ни любви, ни ненависти, но в своей любимой «Книге джунглей» он частенько обращал пытливый взор не только к Багире, Акеле и голенькому Маугли, но и к случайно обнаруженной им и спрятанной здесь фотографии изгнанной из семьи Анички, которой не знал и никогда в жизни не видел. На фото военных лет эта самая Анна Пролетарка была молодой и красивой девчонкой в купальнике (видимо, снималась где-то на городском пляже), и Франтишек обращался к ней как бы за поддержкой всякий раз, как ему казалось, что трудности переходного возраста уже вышли за пределы его терпения.

Свое будущее Франтишек представлял туманно. Правда, раз или два в жизни он возгорелся желанием вступить на лучезарное поприще служителя муз, но это было еще в те школьные годы, когда на экранах шли «Прелюдия славы» и «Зов судьбы», а несколько позже — биографический фильм «Миколаш Алеш»[1]. Увы, очень быстро выяснилось, что у Франтишека полностью отсутствует музыкальный слух, да и талантов к изобразительному искусству тоже не густо.

Из девятого класса Франтишек пошел в гимназию, потому что того желали родители, а перед окончанием гимназии подал заявление в экономический институт, ибо таково было решение папаши. «Окончишь институт и сможешь зацепиться в международной торговле, — заявил папаша в решающий момент. — Попадешь в какую-нибудь международную организацию, разок-другой съездишь за границу, а когда пошлют на Запад, там и останешься. Заживешь себе райской жизнью. Самое выгодное дело — конфекция. Намотай себе на ус: черномазые не станут бегать всю жизнь в чем мать родила, а сами пока что шить не умеют. Твое место и твоя судьба — там. Заведешь автомобиль, купишь виллу во Флориде, а нам с мамой подкинешь доллар-другой на похороны. От этих, — сказал он и сделал неопределенный жест, от этих всего можно ожидать, еще бросят в яму под забором, как самоубийц!»

Необходимо заметить, что родители Франтишека были отнюдь не молоды, единственный сын появился на свет после десятилетнего супружества, заключенного на самом рубеже среднего возраста, и потому их мысли все чаще обращались к последним, несуетным заботам. По причине того, что в своей ненависти и полном неприятии существующего строя папаша проявлял большую последовательность, газет он не читал и потому чуть было не пропустил сгустившиеся в воздухе эпохальные события и дунувший было ветер новых надежд.