Делай то, за чем пришел - страница 34
Не поднимая глаз, Оля встала, неловко оделась и неловко же, бочком продвинулась к двери, потом на кухню, потом шаги ее прошуршали за окном, и стало тихо.
Глеб водрузил на стол коробку из-под ботинок фирмы «Скороход», в которой у него было хозяйство: в добром соседстве тут уживались ложка, вилка, ножик, хлеб, зубная паста «Поморин», порядком подзасохший сыр...
«Неотесанный я все-таки человек, — думал Глеб, доставая из коробки сахар и хлеб. — Даже кофе не предложил. Она же с портфелем, значит, не из дома, голодная... Да и озябла, поди...»
«Голова у меня совсем-совсем не ясная...» — вспомнилось ему. И запах еще жил, не то духов, не то пудры; и как бы шорох юбки слышался... Глеб зашагал из угла в угол, сердясь за что-то на себя. Шагал и шагал. Совсем забыл про ужин и про книги, ждущие на столе...
В техникуме надумали провести соревнования по спортивному ориентированию и Глеба попросили быть судьей.
Палаточный лагерь «ориентировщики» разбили на просторной лесной поляне, пестрой от одуванчиков. Пока устраивались, пока размечали трассу предстоящих назавтра соревнований да пока готовили ужин, совсем стемнело. Где-то далеко, видимо, за лесом шла гроза, там все время посверкивало и погромыхивало, а сюда, на поляну, долетали слабые отблески. Однако во время ужина огромная туча закрыла звезды, нависла над лесом, над поляной; зашумели деревья, зашевелилась трава, захлопало полотно палаток, запахло дождем.
— Ребята, прибрать лагерь! — распорядился Глеб, отставляя в сторону недопитый чай. — Личные вещи — с собой, продукты — в хозяйственную палатку. Да поживей!
Пестрое шумное воинство вокруг костра зашевелилось; парни и девчонки разбирали рюкзаки, штормовки, спальники. А редкие крупные водяные дробины уже начали щелкать по брезентовым штормовкам, по натянутому полотну палаток, по чьему-то гулкому матрасу-надувастику. «Воинство» шумно расползалось в свои палатки, а через минуту на поляну обрушился уже настоящий ливень.
Блеснуло сильно, высветив до мелочей всю поляну: палатки, траву, сучья у костра, топор в чурбане, сосны на опушке. Накрывая посуду куском полиэтилена, Глеб увидел Астанину, которая, втянув голову в плечи, стояла у костра и смотрела, как дождь захлестывает огненные головешки.
— Почему здесь? — строго спросил Глеб. — А ну марш в палатку!
Ответа он не услышал: тарарахнуло так, что, казалось, даже трава и деревья присели в испуге. А в свете новой молнии Глеб заметил, что возле хозяйственной палатки остались забытые кем-то рюкзаки.
«А если там продукты? — подумал Глеб. — Расквасит!..»
Теплые весомые капли хлестали в лицо, рубашка прилипла к телу; хватая ртом плотный от дождя воздух, Глеб бежал по мокрой траве в сторону хозяйственной палатки. Наткнувшись на рюкзаки, побросал их в палатку, а потом, прошуршав брезентовыми полами, влетел в нее сам. Отыскал свой рюкзак, переоделся во все сухое, расстелил одеяло, опрокинулся на спину и затих.
Гроза была теперь прямо над лагерем, она висела над ним и пластала небо в огненные лоскуты. От яркого света молний оранжевое полотно палатки вспыхивало и палатка наполнялась как бы пламенем. Но через мгновение вокруг снова была тьма-тьмущая, и Глеба охватывал какой-то веселый ужас ожидания. «Раз, два, три...» — считал он про себя, и вот он — грохот! Грохот такой, что, кажется, сама планета, как орех, возьмет и разлетится.
Лежа в темноте и ожидая следующего удара грома, Глеб вдруг почувствовал, что в палатке появился кто-то.
— Кто это?
— Я, — шепнула темнота.
— Оля? — спросил Глеб, приподнимаясь. — Ты что, грозы испугалась?
— Нет, грозы я не боюсь...
— Ты почему так тихо говоришь? — сам невольно переходя на шепот, спросил Глеб.
— Я, наверное, схожу с ума...
И тут он ее увидел в красноватом свете палатки, залитой новой молнией. Была вся мокрая, взбудораженная...
— Если... если вы меня прогоните... или станете смеяться, я... я умру... — У нее, наверное, стучали зубы, Глеб чувствовал, что она напряжена, догадывался, что один неверный жест, одно неверное слово, и она не выдержит, как струна, натянутая до предела.